Почти каждый концерт «Гражданской обороны» превращался в побоище с участием ОМОНа. В окрестных магазинах выбивали витрины. Между рядов ходили окровавленные люди. В памяти своих друзей ушедший от нас 19 февраля музыкант Егор Летов остался человеком предельно противоречивым – как и та эпоха, в которой он жил и творил. Обозреватель «Москора» дозвонился людям, знавшим Егора на разных этапах его стремительной и загадочной карьеры.

Егор Летов делал вид, что происходящее вокруг его не касается

Совесть эпохи

– Летов пришел ко мне в начале 90-х, – вспоминает политтехнолог Александр Дугин. – Мы вместе с ним положили начало движению «Русский прорыв». Организовывали мы его после октябрьских событий 1993 года. До того времени Егор стоял на антисоветских позициях, но именно тогда, после расстрела Белого дома, он понял, что все претензии к советской власти у него исчерпаны. Мы вместе с ним решили начать борьбу с существовавшей системой на культурном уровне. Именно в это время Егор дал один из самых мощных своих концертов, который разогнал ОМОН. Была даже стрельба. Тогда же Егор познакомился с Лимоновым. Около пяти лет они очень тесно сотрудничали. Через Лимонова Летов вышел на Курехина, и в Петербурге они хотели делать метафизически-электоральные проекты.

Что можно сказать, когда Егор уже ушел? Это был абсолютно гениальный человек. Его всегда привлекали идеологические крайности. От крайне правых убеждений он переходил к крайне левым.

Сейчас та идеология, которую проповедовал Егор в середине 90-х годов, стала официальной. И это послужило причиной духовно-идеологической депрессии Летова. Замысел его борьбы оказался исчерпанным. Мне кажется, что заключительный период творчества Летова характеризуется необычайной легкостью.

Что убило Егора? Безразличие. Убило именно то, что он называл системой. Я помню времена, когда в каждой подворотне можно было найти букву «А» в кружочке (знак анархии) и надписи «ГрОб». Егор – это феномен, который показывает пределы, до которых может дойти гениальный человек при совершенно минимальном тиражировании его творчества. Своей жизнью и судьбой он доказал, что можно достичь всенародной популярности без всяких «раскруток» и прочих мерзостей шоу-бизнеса. Но, повторяю, его убила система. Те самые люди, которые занимаются шоу-бизнесом, все эти Пугачевы, Крутые и прочие. Егор доказал, что всенародной популярности в России могут добиться не только пустоголовая жвачка, которая, мол, интересна зрителю, а очень непростые, загадочные и порой откровенно непонятные проекты. Так вот, его смерть – это приговор нашему шоу-бизнесу.

Я считаю, что Летов умер не зря. Он пожертвовал собой во имя подлинного таланта. Подорвал собой, своей судьбой главный аргумент этой сволочи. Идеи Летова обречены на победу. Когда-то он говорил мне: «Вот когда умру, посмотрим, как завоют». И действительно – мы с вами сейчас будем смотреть на это. Несомненно, его смерть попытаются как-то замолчать. Потому что смерть Егора так же опасна, как и его жизнь. Умерла совесть эпохи.

Великое мистическое путешествие

– С Егором я познакомился в 1987 году, – говорит один из первопроходцев российского панк-рока Ник Рок-н-Ролл. – В Питере тогда был клуб

«НЧ/ВЧ». И Егор с Янкой Дягилевой приезжали туда в 1987 году. Мы тогда даже выступали вместе. После одного из таких концертов Егор одобрительно сказал мне: «Ты – настоящий панк». Из его уст это была высшая форма похвалы. Потом мы пересекались в Тюмени, приезжали в гости к Роману Неумоеву из «Инструкции по выживанию». Позже Егор приезжал ко мне в Симферополь, чтобы познакомиться поближе. Это был период, когда мы с ним пели друг другу дифирамбы. Как ни странно, он почти не пил, был трезвый. Я – да. Но он – ни капли. Я еще, помню, был удивлен. После самоубийства Янки между нами произошла ссора. Однако время сгладило противоречия. В последние годы мы даже созванивались.

Сейчас Егор переживает (давай скажем именно так) великое мистическое путешествие. Он смотрит на иные миры. И я ему даже завидую. Белой завистью.

Партбилет №4

– Егор Летов был одним из отцов-основателей ныне запрещенной национал-большевистской партии, – говорит писатель и политик Эдуард Лимонов. – В свое время мы выдали ему членский билет за номером четыре. Он запомнился мне как человек яростный, страстный, постоянно прогрессирующий. То, что он участвовал в партийной работе, привлекло в нашу партию тысячи человек, поскольку он был и остается их идолом и кумиром. Он был человеком исключительно левых убеждений. Можно сказать, идеальным коммунистом. Честным, чуждым конформизма. Он стал несокрушимой легендой русского протестного рока.

Уходил ли Летов из политики? Нет, не уходил. Все-таки он не был обычным человеком. Он был артистом, музыкантом. Глупо ожидать от творческого человека, что он пойдет клеить листовки ныне запрещенной НБП. Но он никогда не выходил из партии и умер ее членом.

Я помню, как мы с ним здесь, в Москве, спорили. Порой до утра. Егор был страстным полемистом. Я помню наши с ним споры о богословских и социальных проблемах. Он готов был до последнего отстаивать свои убеждения. Моя бывшая жена Наташа Медведева относилась к нему с огромным уважением. Кстати, они и умерли в одном и том же возрасте. Только Наташе успело исполниться сорок четыре, а Егор немного не дожил.

Волосатый паренек

Играть рок я начал гораздо раньше Егора, – рассказывает Константин «Кузя УО» Рябинов, музыкант из самого первого состава легендарной «Гражданской обороны» 1984 года. – В 1979 году. В школе у меня был лучший друг – Сашка Клипов. Мы с ним долго дружили. Сначала увлекались рыцарями, делали самодельные латы. Но в какой-то момент увлеклись роком. В какой-то телепередаче под рубрикой «Их нравы» мы увидели человека с куском сырого мяса на шее. По крупицам стали собирать информацию о роке, узнали, что в Англии и Америке появилось движение панков. Саша ездил на рынок, покупал там импортные пластинки. Мы собирались у него или у меня, слушали музыку. И однажды в нашей компании появился волосатый паренек в очках. Он скромно сидел в уголке и что-то записывал в блокнотик мелким, убористым почерком. Звали его Игорьком. Потом мы с ним познакомились поближе, стали ездить уже и к нему в гости. Он жил в поселке Чкаловский. Мы пили портвейн и слушали все подряд. Тем более, что у его брата Сергея было много редких дисков.

Я играл в группах и до Егора. Например, в группе «Заппад». Потом Apollonics & the Grim Punk Theos. А потом Летов образовал группу «Посев», в которую вошел и я. Вскоре она трансформировалась в «Гражданскую оборону». В конце ноября 1985 года на нас обрушились репрессии. За мной пришли КГБ-шники. Поставили жесткие условия: или ты идешь служить в армию, или садишься в тюрьму по уголовному делу. А дело надо мной действительно висело. И я ушел служить на Байконур.

Когда я вернулся, мы опять играли вместе. В последний раз – в ДК Горбунова, на юбилее «Гражданской обороны». Егор со времен нашей молодости, конечно же, изменился. Впрочем, всякий человек меняется. Но мы друг друга понимали до самого конца. Я, конечно же, поеду на похороны. Есть в Омске такое Северо-Восточное кладбище. Скорее всего его похоронят именно там.

Взвешенный резонанс

– Я достаточно неоднозначно относился и отношусь к Егору Летову, – говорит старейший рок-журналист Сергей Гурьев, первым взявший у Летова интервью. – У меня есть к нему кое-какие претензии, которые, наверное, вряд ли имеет смысл озвучивать после его смерти. Мы с единомышленниками делали самиздатовские журналы «УрЛайт» и «Контркультура». И в конце 80-х годов я брал у Егора интервью для этих журналов. Разговаривал он прагматично, уверенно, я бы даже сказал, качественно разговаривал. Он умел изложить и подать свои взгляды.

Первая беседа состоялась во время московского фестиваля «СыРОК» в декабре 1988 года. Тогда состоялся первый концерт «Гражданской обороны» в большом зале. Егор прекрасно понимал, в какой именно сфере от его слов может происходить резонанс. И он всегда этот резонанс взвешивал. Правда, не всегда получалось так, как он хотел. В начале 90-х годов у «Гражданской обороны» появились совершенно чудовищные поклонники из самых низовых слоев общества. Но, я думаю, самому Летову это нравилось.

Говорил ли он мне в интервью какие-то вещи, которые не пошли в печать? Да, говорил. И это именно те вещи, из-за которых я отношусь к Егору неоднозначно.

Заплеванные очки

– Я не единожды общался с Егором, – говорит рок-фотограф и журналист Олег Беликов. – Именно при моем участии он помирился с Ником Рок-н-Роллом. – Я помню, как лет пять назад в клубе «Шестнадцать тонн» состоялся его концерт вместе с братом Сергеем. Билеты были дорогие – минимум 600 рублей, однако людей собралось много. Егора ждали, но он опоздал на час. Потом вышел, порядком нетрезвый. Сергей стоял с саксофоном, и Егор начал «Все идет по плану». Пел он от силы одну строчку из куплета, остальные слова, по всей видимости, забывал. Все песни за него пел зал. К тому же Егор скакал с одной песни на другую. Откуда-то у него над бровью появился шрам – до этого не было. Подрался или нет – даже не знаю. В какой-то момент из-за кулис вышел директор клуба, сказал: «Извините, по техническим причинам концерт не состоялся».

Вместе с тем Егор был интересным собеседником. В 1993 году я брал у него интервью для телевидения. Летов отвечал на вопросы отнюдь не с бухты-барахты. Он любил порассуждать. Мог отвечать на один вопрос хоть полчаса, хоть час.

Одно время Егор занимался политикой, но потом отошел от нее. Он признавал в кулуарах, что эти увлечения были ошибкой. Он осознал, что его вес, его влияние просто использовали.

Помню совершенно дикий концерт «Гражданской обороны» в одном ДК. Тогда случилось настоящее побоище, которое выплеснулось из стен клуба на улицу. Подтянули ОМОН, началась настоящая битва. В каком-то магазине даже выдавили витрину. Помню, как музыкант группы, разогревавшей Егора, отправился за пивом. И менты не пустили его обратно в зал. Тогда побоище началось и в зале. Между рядов проходили окровавленные люди. Самые спокойные из поклонников не дрались. Они плевались. Попадали и в Летова. У меня есть фотография, на которой видно, как со стекол его очков стекает чья-то слюна.