"Мы должны научиться мыслить постмодерн не дуально" - провозгласил лидер Евразийского Движения, автор Новой Программы Философии Александр Гельевич Дугин. Как этому научиться, а прежде всего - что это вообще значит? Я предлагаю поразмышлять об этом вместе.
Как мыслят постмодерн "ретрограды"? Как царство дурного произвола и бессмысленности, как аморальный, чуждый всякой дисциплине, всякой высокой ориентации способ существования. Как мыслят постмодерн его певцы и поборники? Как предельно раскованный, фундаментально свободный от всякой навязчивости способ существования. А также как царство обратимости, приближение к идеалу перевода всей возможности разом в действительность.
Оба лагеря сходятся на том, что основной признак постмодерна - это отсутствие смыслового мобилизующего стержня, проще говоря - задания.
Подойдём к рассмотрению данности так сказать диалектически. Из каких двух стихий складывается ситуация постмодерна? Первое - это соответствующее настроение умов, программа постмодерна, постмодернизм. Второе - фиксируемое умом "внешнее" положение дел, то, что можно назвать объективным качеством мировой среды. Это, несомненно, две стороны одной медали, между которыми имеет место теснейшая взаимообратная связь. Однако по жизни между этими стихиями обнаруживается ощутимый зазор. И это обстоятельство имеет прямое отношение к вопросу о факте и/или процессе наступления постмодерна. Грубо говоря: постмодерн уже наступил или ещё нет? Жиль Делёз и его соратники выполняли интеллектуальную работу за наступление постмодерна, в частности, всячески педалировали идею об отсутствии задания. Однако оказалось, что факт отсутствия задания сам по себе есть задание. Грубо говоря, человек не может просто взять и расслабиться. Постмодерн ещё не вошёл вполне в свои права на уровне среды, и остаточные токи жизни-как-мобилизации не спешат угаснуть в человеке. Таким образом, постмодерн, претендующий на всеядность, сам оказывается поглощённым и подчинённым древнейшей логике, которая не торопится сдавать своих позиций. Ситуация отсутствия идеалов сама оказывается идеальной, сама нуждается в воле к своему осуществлению. Делёз чертыхнулся и вышел в окно, а мы с вами подошли к ещё одному любопытному и парадоксальному аспекту темы.
Оппозиция задания и его отсутствия, релакса и мобилизации. При рассмотрении оппозиций всегда нужно проявлять осторожность, ибо оппозиции завораживают. Вспомним фундаментальную формулу А. Дугина о трёх парадигмах. Существует парадигма премодерна (среда предания), модерна (среда разрывания) и постмодерна (среда разорванности). В этих средах одни и те же слова имеют различный смысл, и процессы протекают по-разному, эти парадигмы соответствуют качественным этапам циклического упадка мироздания. При рассмотрении задания в свете учения о трёх парадигмах дело осложняется тем, что сама среда предания внутри себя неоднородна, традиция имеет колоссальную по современным меркам историю, уходящую в неведомое. То, что мы знаем сегодня о традиционных обществах древности - это, по сути, последние дни традиции. И если забыть об этом, забыть о парадоксальном процессе внутри среды предания, то очень легко совершить ошибку, сделав поспешное заключение о том, что история чередования парадигм, история нисхождения - это движение от примата задания к забвению о нём. Если же мы, следуя логике, развитой Дугиным в лекции "Смерть и её аспекты", учтём особый гипотетический маршрут, которым шла сама традиция с безумно давних пор, то мы скажем: появление и укрепление идеи о задании примерно совпадает по времени с исторической институализацией традиции, а всё это вместе начало происходить в период онтологического обнищания среды до такой степени, когда оно становилось очевидным невооружённому взгляду. То есть кроме актуального, дурного отсутствия традиции мы постулируем древнейший прототрадиционный период, когда традиции в известном нам смысле, традиции как института ещё не было.
Задание возникает в тот момент, когда данность признаётся неудовлетворительной. Следуя этой логике дальше, мы скажем, что модерн - это переразвитие идеи задания вплоть до самоотрицания, результатом которого стала постмодернистическая установка. Это соответствует последней стадии упадка, когда коррозии подвергается сама инстанция, фиксирующая коррозийные процессы. Это предельная нищета Хайдеггера, скрытая от себя самой. Таким образом, задание, возникнув одновременно как симптом упадка и противоядие ему, отменяется к моменту практически полного торжества последнего.
Однако, мы имеем возможность взять на вооружение и иную логику. И это уже будет иметь прямое отношение к идее о том, чтобы мыслить постмодерн не дуально.
