Потомки Ромула и Энея. Дети Марса и Венеры. Любви и войны. Вскормленные волчицей. Золото и сталь. Воля и поэзия. Больше ничего.
Те что без греха и те что без вины. Как солнце и как море. Как Дионис и Аполлон.
Дети, причастившиеся источником всякого творения; мировой воли.
Ось.
Рим есть чтобы заниматься миром. Из монументальных, эстетических соображений. Резец мастера идущий по грубому камню. Сила, и эстетика силы. Воля, и эстетика воли. Порядок как высшая цель. Всякое преодоление и утверждение есть ROMA.
У него не может быть субъективных врагов. Недостаток твердости, гармонии и эстетики его враг.
Рим есть Европа. Европа есть Рим. Солнечная божественная Греция есть пред Рим. Все после него есть пост Рим. Небыло второго, третьего и т.д. Он был один. Доблесть. Фортуна. Постоянство.
При раскопках Помпеи был найден легионер. Останки. Его занесло пеплом и залило лавой, по той причине что кто-то погиб, не оказался рядом, и его просто не сняли с поста. Это есть Roma.
Общее и частное. Дисциплина и дифференциация. Железные манипулы, центурии, легионы и в свое время драматическая раскрываемость каждого, неповторимого и единственного.
Если и есть абсолютная, объективная, одна на всех точка пересечения количества и качества, множества и единства, позволяющая достичь высшей эстетики; эта точка и есть Рим. Апейрон.
За последние две тысячи лет многие претендовали на Рим второй и Рим третий. Но он был один. Каждому из тех кто был после, досталось что-то от него. Все не унаследовал никто.
Если и невозможно быть Римом, то благородней все же попытаться им стать, а не остаться. Османы сделали все, чтобы стать. Дети доблести и фортуны. Они взяли поступательно и дерзко город претендовавший на Roma и чуть было не взяли второй такой город. Они назвали себя Кайсар Рум. Цезари Рима. Азия их прозвала – турки Рума.
“Эти галлы когда наступают смелее мужчин. Когда отступают трусливее женщин.” Макиавелли. Один из последних римлян.
Страстное, ветреное, сентиментальное галльское возобладало в Европе после ухода Roma.
“Римляне соблюдали невозмутимый порядок имея успех. Так же, когда были вынуждены отступать.”
Османы пытались стать Римом, Россия надеялась им остаться. Вот так вот, просто лежа в стороне дождаться падения Константинополя и объявить себя Roma. Где здесь доблесть, где здесь фортуна?
Первым был присущ нарастающий натиск на границах и первое время, практически спартанский порядок в метрополии. О каменную стену преторианцев янычар разбивались волны европейской страсти и романтизма крестовых походов. Припоминаю даже турецкий десант где-то в Исландии и попытку пройти в Индию. Постоянство и мировой размах. Одни хотели стать, другие остаться. Не был никто.
В 2006 году в Питере зашел с одним старообрядцем в Казанский собор. Как ни сосредотачивался, рассредоточивался, практически ничего не слышу в таких местах. Смотрю как в музее. Они уже не способны дать, то что давали когда-то. Да и я иной. Не мое это.
Вокруг золото, дерево, старушки, туристы. Елейные цвета. И вот, периферийным зрением где-то справа замечаю, слышу иное, мое. По спинному мозгу пробежали токи. Вспыхнули нейроны мозга. Адреналина в крови стало больше. Не вызывающая, яркая, кричащая, публичная, а скрытая в самой себе, ждущая одного и способная сказать только одному, властная бронза. Я вижу ее. Возможно, она не видит меня. Она выше того, что бы видеть кого-то. Они поместили в этот собор трофеи войны 1812 года.
Штандарты, орлы Бонапарта. “Наполеон, есть величайшее воплощение бога Солнца Аполлона” “Он снова в Европе поднял воина над филистером” Ницше.
Я смотрю на них снизу вверх. Эти вокруг, никогда не поймут что я переживаю. Они пришли за своим высшим. Я пришел за своим. Надо же, в православном соборе, я стою и осуществляю свое делание. Не благодаря собору а вопреки.
Империя, император; это подчеркивает власть, могущество достигнутое путем военной победы. Я говорю не о победе математики и индустрии. Я говорю о доблести и фортуне. В этой эскалации военного действия, на пике напряжения я чувствую расположение бога брата, бога друга. Не бога царя и господина. Здесь есть подлинная граница между creatio и manifestare. Молитва Героев. Созерцание в действии. На это была способна только индо-европа.
Триумф, Победа, есть помазание и хварено. Все что до нее, без нее есть бутафория. Только она одевает корону. Возлюбленные ее, были и остаются для меня высшими формами человеческого существа. Преданные ей, а не политике они практически всегда заканчивали трагично. Мужественный фатализм.
Надписи на штандартах, родные с детства имена. Иена-Ауэрштадт, Ваграм, Аустерлиц, Фридланд...
Roma ушел, скрылся в скале. По прошествии тысячи, другой лет, осыпающийся грунт истории высвобождает один из алмазов Roma. Наполеон и его империя были таким алмазом.
Республика за которой будет стоять блеск военного триумфа необходимо станет империей. Это как историческое, так и возрастное. Как жаль, что франкское железо не обвенчалось с византийским золотом. Меч и корона. Ирина и Карл.
Roma, город безымянных героев. Дети выросшие без отца имеют предрасположение к фашизму. Всю жизнь они пытаются восполнить недостаток мужского. Воля и сила их доминанта. Порядок и иерархия. Выросшие без матери жаждут любви и справедливости. Левые по своей природе. Их есть Свобода Равенство Братство. Слова Фрейда. Часто был не прав. Здесь близок.
Всегда чувствовал себя чужим среди, мизогиничных, казарменных, патриархальных правых. Особенно ущербны в этом англосаксы. В такой же степени чужим среди лишенных вертикали левых. Национал-большевик.
Страдающие слоновой болезнью на ту или иную ногу. Болеющие матерью или отцом.
Обаяние исходящее от Кодряну и Эрнесто, Савинкова и Эволы, Юнгера и Мисимы, Перона и Де Голля, говорит о наличии или отсутствии обоих родителей. Дети Марса и Венеры. Любви и Войны.
Увлеченность Лени Рифеншталь морем после гибели Рейха казалась раньше мне признаком непостоянства и надлома.
Сейчас знаю. Между Рейхом и морем близость большая, чем между ним и всеми иными режимами до и после него. Их родина природа. Молодость, воля и искусство. Выбрав море Лени осталась верной самой себе. Верной триумфу воли.Только оно обладает этой естественной спонтанностью которой обладали ее вожди. Roma, его солнечные проекции 30х годов прошлого века апеллировали к природе. Вырастали из нее.
