Перед тем, как вновь обратиться к истории теософизма, остается еще два вопроса, которые нам хотелось бы вкратце рассмотреть: первый это отношение теософизма к религиям, а второй касается существования присяги в Теософском обществе. Что касается первой темы, то мы видели, что г-жа Блаватская представляла свое учение в качестве «сущности и общего источника всех религий», без сомнения, потому что она заимствовала что-либо из каждой из них. Мы также упоминали, что в «эзотерическую секцию» допускаются без разбора люди любых убеждений; это хвастливо выставляется в качестве доказательства безграничной терпимости, и г-жа Блаватская, чтобы наглядно показать, что «ни один член общества не имеет права принуждать другого члена к принятию его собственных воззрений», цитирует следующее место из устава:   «Любое официальное лицо центральной организации Общества не вправе выражать публично, словесно или действиями, какую бы то ни было враждебность или предпочтение какой-либо секции, религиозной или философской. У всех равные права на выражение сущности своих взглядов по религиозным верованиям, предоставляемых на беспристрастный суд всего человечества. И ни одно из официальных лиц Общества, будучи при исполнении обязанностей, не имеет права проповедовать членам Общества свои собственные сектантские взгляды и верования, за исключением случаев, когда собрание состоит из его единоверцев. Если после предупреждения он продолжит нарушать это правило, он может быть наказан временной отставкой или исключением» (1). Именно в нарушении этого пункта некоторые теософы позднее обвинили г-жу Безант, утверждая, что она проповедует особую религию собственного изобретения, на что М. Ледбитер заметил достаточно язвительно, что подобная политика это дело президента, а не их, что она, будучи президентом, во всех отношениях знает больше, чем они, и что она действовала так с полным основанием, о чем эти члены и не подозревают» (2). Итак, руководители Общества находятся выше законов, которые, как получается, установлены лишь для рядовых членов и активистов; в этих условиях  очень сомнительно, что в его среде всегда строго следуют принципу терпимости, который так превозносится на словах.

Впрочем, даже если ограничиться тем, что можно отыскать в работах, являющихся авторитетными для членов Теософского общества, есть весомые основания констатировать, что принцип объективности здесь часто отсутствует. Мы уже указывали на яркое антихристианство г-жи Блаватской, которое, без сомнения, было превзойдено только ее антииудаизмом; впрочем, происхождение всего того, что ей не нравилось в христианстве, она приписывала именно иудаизму. Именно так она писала:  «Всё бескорыстие альтруистических учений Иисуса стало просто теоретическим предметом ораторских упражнений с кафедры, тогда как принципы практического эгоизма, которым учит Моисеева Библия, и против которых Христос столь тщетно проповедовал, прочно укоренились в самой жизни западных наций» (3). И еще: «…библейские христиане предпочитают Моисеев закон Христову Закону Любви. Они опираются на Ветхий Завет, который потворствует всем их страстям, с его законом порабощения, захвата и тирании» (4). Именно эта ненависть ко всему, что можно назвать «иудео-христианским», привела к сходству во взглядах, на который мы уже делали намек, между г-жой Блаватской и востоковедом Бюрнуфом (5); для них обоих христианство лишено всякой ценности, потому что оно было «иудаизировано» апостолом Павлом; и им обоим нравилось противопоставлять этому мнимому искажению учение Христа, которое представлялось ими как выражение «арийской философии», якобы перешедшей через буддистов к ессеям. Именно эта общность взглядов позволила теософистам сказать, что «ясный ум М. Эмиля Бюрнуфа достиг в своем полете высот, простирающихся до гордых вершин, на которых блистает учение гималайских Мастеров» (6).

Но это еще не все, и мы теперь обратим внимание на Синнета, которого г-жа Блаватская всегда прямо подстрекала (прячась под маской «Учителей») к нападкам не только на одну иудейскую религию, но и на все религии в целом, не исключая даже «эзотерический» буддизм: «Религия, проповедуемая теологами, и духовность, основывающаяся на эзотерической науке, полностью противоположны друг другу (…) Ничто не оказывает более пагубного влияния на человеческое развитие в плане индивидуальной судьбы, чем весьма распространенное мнение, будто одна религия ничем не хуже любой другой, если только следовать ей в духе благочестия; и даже если те или иные религиозные учения представляются откровенно абсурдными, подавляющее большинство добрых людей всё равно не задумываются об этом и продолжают повторять их в непоколебимо преданном настроении ума. Одна религия никак не может быть равнозначна другой, даже если бы все религии приводили к равно безупречной жизни. Но я предпочту воздержаться от критического анализа отдельных вероучений, дабы эта книга могла остаться простым и никого не оскорбляющим изложением подлинных внутренних учений той мировой религии, которая, даже во внешних своих аспектах оставив за собой бескровную и невинную летопись, таким образом действительно давала безупречные биографии на протяжении всего своего существования»  (7). «Однако все эти рассуждения дают ключ к пониманию эзотерического буддизма, - читаем мы далее, - который есть более прямой потомок универсальной эзотерической доктрины, нежели все прочие массовые религии, поскольку создавался он для того, чтобы научить людей любить добродетель ради неё самой, а также ради того благотворного воздействия, которое она оказывает на будущие воплощения, а не чтобы держать людей в подчинении какой-либо жреческой системы или догмы, нагоняя на них страх фантастическими историями о персонифицированном судие, ожидающем их, чтобы мучить после смерти дольше, чем длилась их жизнь»   (8). Идея личного Бога, выставленная в этом последнем отрывке в столь карикатурном виде, является, впрочем, лишь одной из тех идей, которые чаще всего и наиболее яростно отвергали теософисты, по крайней мере, во время первого периода:  «Я имею в виду Бога христиан, Отца Иисуса, Творца, короче говоря, моисеева библейского Бога.   В такого Бога мы не верим. Мы отвергаем идею личностного, внекосмического и антропоморфного Бога, который — всего лишь гигантская тень человека, да к тому же, человека не в лучших своих проявлениях. Бог теологии, говорим мы, и доказываем это — совокупность противоречий, и невозможен логически»   (9).

Здесь сказано достаточно, чтобы подумать над ценностью утверждения, которое так часто повторяют лидеры Теософского общества, и согласно которому приверженцы всех религий не найдут в учении этого Общества ничего, что бы могло оскорбить их религиозные чувства. «Оно не стремится побудить людей отказаться от их собственной религии, - утверждает г-жа Безант, - но она скорее подталкивает их к поискам духовной пищи, в которой они нуждаются в глубинах своей веры… Общество не только атакует двух главных врагов человечества, суеверие и материализм, но повсюду, где оно распространяет свою деятельность, оно проповедует мир и делание добра, выступая миротворческой силой в конфликтах, раздирающих современную цивилизацию»   (10). Позднее мы увидим то, что представляет собой «эзотерическое христианство» нынешних теософистов; но неплохо было, сразу после цитат, которые мы только что привели, ознакомиться со следующим отрывком, взятым из одной работы М. Ледбитера: «Чтобы облегчить надзор и управление миром, Адепты разделили его на районы, примерно так же, как Церковь делит свою территорию на приходы, с той разницей, что иногда эти районы размером с целый континент. У каждого района есть свой начальник-Адепт, так же как священник управляет своим приходом. Время от времени Церковь предпринимает специальную акцию, направленную на благо ни одного только прихода, но общее благо всех: она направляет то, что называется «внутренней миссией» с целью оживить веру и религиозный пыл по всей стране. Достигнутые результаты не приносят никакой выгоды миссионерам, но способствуют росту эффективности работы в каждом приходе. С определенной точки зрения, Теософское общество напоминает подобную миссию, и естественные разделения, которые образованы на земле областями распространения различных религий, соответствуют отдельным приходам. Наше Общество появилось в каждой из этих областей, вовсе не стремясь к тому, чтобы отвратить людей от религии, которую они исповедуют, а напротив, пытаясь побудить их к лучшему ее пониманию, и прежде всего, к лучшему следованию ей, часто даже возвращая в лоно религии тех, кто прежде оставил ее, представляя им более возвышенную концепцию.

С другой стороны, люди, которые, хоть и обладая религиозным темпераментом, не принадлежали ни к какой религии, потому что они не смогли удовлетвориться смутным изложением ортодоксальной доктрины, обнаружили в теософском учении объяснение истины, которое удовлетворило их разум и которого они смогли придерживаться  благодаря его широкой терпимости. Среди наших членов есть джайны, парсы, иудеи, мусульмане и христиане, и никто из них не слышал из уст наших наставников ни слова осуждения в адрес своей религии; напротив, во многих случаях деятельность нашего Общества привела к подлинному оживлению религиозного чувства там, где оно пустило корни. Легко можно понять причину подобного, если вспомнить, что все религии имеют источником своего происхождения Братство Белой Ложи. В его рамках существует неведомое для масс, подлинное мировое правительство, и в этом правительстве  имеется отдел религиозного образования. Глава этого отдела (то есть «Бодхисаттва») основал все религии, либо сам, либо посредством какого-либо ученика, адаптируя свое учение одновременно для эпохи и для народа, которому оно предназначено» (12). Новым по отношению к учению г-жи Блаватской о происхождении религий здесь является только вмешательство «Боддхисаттвы»; но можно констатировать, что экстравагантные претензии Теософского общества только возрастали в этом плане; мы упомянем еще в качестве курьеза, ссылаясь на того же самого автора, многочисленные начинания любого рода, которые теософисты прямо относили на счет их «Адептов». «Было сказано, что  несколько веков назад главы Белой ложи приняли решение, что один раз каждое столетие в течение его последней четверти будет предпринято особое усилие, чтобы придти на помощь человечеству каким-либо образом. Некоторые из этих попыток легко выявить. К таковым относится, например, движение, основанное Христианом Розенкрейцером (13) в XIV в., одновременно с реформой Цзонхавы северного буддизма (14); таковыми также были в Европе Ренессанс в сфере литературы и искусств и изобретение книгопечатания в XV в. В XVI в. мы видим реформы Акбара в Индии; в Англии публикацию трудов лорда Бэкона вместе с блистательным расцветом в царствование Елизаветы; в XVII в. основание Королевского научного общества в Англии и научные труды Роберта Бойля (15) и других после Реставрации. В XVIII в. попытались запустить очень важное движение (чья оккультная история на высших планах известна только малому числу), которое, к несчастью, вышло из-под контроля его лидеров и привело к Французской революции. Наконец, в XIX в. мы пришли к основанию Теософского общества» (16). Здесь, конечно, прекрасный образчик истории, приспособленной под особую теорию теософистов; все эти люди, сами того не подозревая, были, оказывается, агентами «Великой Белой Ложи»! Если бы здесь были только фантазии, как эти, можно было бы  просто посмеяться над ними, так как они явно предназначены для простодушных людей и, в конечном счете, не обладают особо большой важностью; то, что здесь намного более значимо, как мы увидим это впоследствии, это манера, в которой теософисты хотят исполнять их роль «миссионеров», особенно в «районе», который соответствует области распространения христианства.

Примечания

1. La Clef de la Theosophie, p. 72.
2. L 'Occultisme dans la Nature, p. 384.
3. La Clef de la Theosophie, pp. 60 и 62.
4. La Clef de la Theosophie, p. 66.
5. См. на эту тему статью Бюрнуфа под названием «Le Bouddisme en Occident» в «Revue des Deux Mondes», 15 июля 1888, и статью г-жи Блаватской «Theosophie et Bouddisme» в «Lotus», сентябрь 1888.
6. Lotus Bleu, 27 мая 1895.
7. Le Bouddhisme Esoterique, pp. 243 et 246.
8. Ibid., p. 272.
9. La Clef de la Theosophie, p. 88.
10. Introduction a la Theosophie, pp. 13-14.
11. Конец этой фразы не совсем ясен из-за ошибок, которые она содержит, по крайней мере в переводе.
12. L 'Occultisme dans la Nature, pp. 378-379.
13. Легендарный основатель Розы и Креста, все сообщаемое о котором, даже его собственное имя, является чисто символическим; узнанная дата возникновения розенкрейцерства яваляется, впрочем, крайне сомнительной.
14. Теософисты повторяют здесь путаницу, созданную «непосвященными» востоковедами: ламаизм, собственно говоря, никогда не был буддизмом.
15. Здесь, без сомнения, намек на связь этого знаменитого химика с розенкрейцером Эринеем Филалетом.
16.  Ibid., p. 380.