Недетская болезнь левизны в коммунизме. Часть 3 Безысходность эпохи восстания элит
«…истинной причиной упадка исторических систем является падение духа тех,
кто охраняет существующий строй…»
И. Валлерстайн, неомарксист,
создатель мир-системного анализа
Происходящее вокруг нас является следствием практически монопольным воцарением идеологии либерализма - квинтэссенции современного капитализма. Альтернативой еще до недавнего времени была коммунистическая политическая теория, наиболее полно описанная Марксом и его последователями. Теория состояла из двух важнейших концепций. Первая - социалистическое общество, в котором все средства производства принадлежат государству. Этот концепт был претворен в жизнь и в период своего расцвета социалистический лагерь включал более трети территории всей Земли. Второй концепцией была социальная система коммунизма, идущая следом за социализмом.
Почему же изначально привлекательная для самых широких масс альтернативная капитализму политическая теория потерпела поражение? Попробуем еще раз сформулировать основные ошибки, которые на сегодня четко видны в «классическом марксизме».
Определенное упрощенчество методологий и механицистское отношения к обществу, которые свели все многообразие хозяйственной жизни различных человеческих сообществ к единой упрощенной схеме с ограниченным набором критериев - не рассматривая зависимостей от внешних факторов, природных, культурных и традиционных особенностей социумов, при этом:
- применялся «эволюционистский подход» (свойственный европоцентризму), согласно которому, «все культуры, независимо от времени их зарождения и ареала распространения, на пути эволюционного развития от дикости к цивилизации проходят одни и те же этапы» - принцип, преодоленный в науке уже к середине ХХ века. Экономика была поставлена на первое место в иерархии ценностей. При этом методология марксизма опирается на постоянный экономический рост, не рассматривая варианты регрессии. Удивительно, но марксизм оперировал одним и тем же понятийным, методологическим аппаратами и методами экономического анализа, что и либерализм, только делал из нее прямо противоположные выводы;
- абсолютистским суждениям подчинены философия и сформулированы социальные мифы, в которых финальное «освобождение» предполагается только «избранными». Таким образом, экономическая теория сама превратилась в подобие религии, при сакрализированном насилии над «изгоями» - буржуазией;
- принятая за аксиому эгалитарность и полное обобществление средств производства уничтожила социально активный тип производителя, выдвинув на передний план пассивный тип хозяйствующего субъекта;
- попытки тех неомарксистов, кто надеялся разрушить капитализм через прививку «новой культуры», принесли лишь разрушение складывающихся веками базовых принципов морали, что привело к деградации всего общества в интересах капиталистической верхушки. Система лишь использовала «проект Грамши» для самокоррекции.
– марксизм не учитывал флексибильности капитализма, которому свойственна институционализация антисистемных движений через их подкуп. Именно это произошло в начале ХХ века с пролетариатом, когда классовые противоречия были сняты возможностями бумажных денег, в середине ХХ века в «государстве всеобщего благосостояния» к этому подкупу добавился манок массового потребления и индустрия развлечений;
Небольшое, но принципиально важно дополнение. После «точки бифуркации 1968 года», когда западному обществу была сделана «прививка от социализма» (а элите соцлагеря – «контрреволюционная инъекция», оказавшаяся позднее смертельной для стран социализма), после разработки теории «управляемого хаоса», в 1975 году на Западе появился принципиально важный доклад - «Кризис демократии», написанный С. Хантингтоном, Мишелем Крозье и Дзёдзи Ватануки по заказу «Трехсторонней комиссии». В докладе под «кризисом демократии» понималась угроза отстранения от управления капиталистической верхушки, поскольку против нее начинает работать сама демократия и welfare state (социальное государство). В докладе указывалось, что «угроза демократическому правлению в США носит не внешний характер», ее источник – «внутренняя динамика самой демократии в высокообразованном, мобильном обществе, характеризующемся высокой степенью (политического) участия». Вывод: необходимо способствовать невовлеченности (noninvolvement) масс в политику через развитие апатии. Т.е. демократию, как способ организации власти, предполагалось умерить – в то числе через мнение экспертов: «Во многих случаях необходимость в экспертном знании, превосходстве в положении и ранге (seniority), опыте и особых способностях могут перевешивать притязания демократии как способа конституирования власти».
Итак, запомним, что угрозой «демократии» для капиталистической элиты в докладе «Трехсторонней комиссии» названы: сама демократия, высокообразованное общество и высокая степень политического участия масс в управлении. Рецептом сохранения власти капиталистической элиты являются: невовлечность масс в политику, развитие апатии, создание прикормленной экспертократии.
Сытое левобунтующего поколение стало поставщиком новых кадров для реализации неолиберальной модели, а их мода стала объектом экономической эксплуатации. А вот современной формой подкупа стала «вседозволенность», окончательно разрушившая традиционную мораль. «Нет ничего недозволенного» – от любых форм секса, до полета в космос - вопрос лишь цены, которую ты можешь за заплатить за свои удовольствия. «No fear» – тоталитарная либерализация. «No limit» - кроме одного – запрета на изменение существующих политэкономических отношений.
В связи с этим, нужно особо отметить, что сегодня в марксизме как никогда остро всплывает еще одна глубокая проблема - с обнаружением и воспитанием антикапиталистического субъекта. Ведь каждый антикапиталистический субъект, подрывая одну структуру системы, выступал конструктором новой и спасителем системы в целом. Причем конструкторами и спасителями системы выступали не только «экс-революционные классы» (спад революционности пролетариата произошедший с переводом его в средний класс), но и этнические сообщества. Так произошло с теми же представительством еврейства, преобладавших в марксизме с момента его зарождения вплоть до 60-х годов прошлого века (в США, примеру, до этого периода понятие «коммунист» и «еврей» были синонимами). Эта характеризуемая высоким уровнем пассионарности чрезвычайно сплоченная этнически-религиозная общность (со специфичной «ставкой на кровь и избранность»), приложив немало усилий к достижению доминирующих позиций в неокапиталистическом обществе (особенно в его финансовой элите) и продвинув идеологию либерализма (мораль которого не позволяет рассматривать любые действия через призму этнической или религиозной солидарности, накладывая табу на публичные дискуссии о роли этничности в общественной жизни), получив неоспоримые преимущества, превратилась в прокапиталистический, реакционный элемент системы[1].
Приведенные выше примеры служит иллюстрацией того, что в отличие от утверждений теории Маркса, нужно четко определять временные параметры и исторические возможности революционного субъекта.
Отсюда возникают главные для нас вопросы – кого на сегодня можно признать революционным субъектом и возможно ли вообще существование долгосрочного антикапиталистического субъекта внутри системы?
Мир-система Валлерстайна
Казалось бы, что частичным ответом на это вопрос могла бы послужить достаточно внятная теория неомарксиста Иммануила Валлерстайна, согласно которой, мир с началом периода колонизации и развития капиталистических отношений, является не совокупностью национальных государств, а лишь глобальной капиталистической системой с двумя полюсами - глобальным полюсом накопления капитала и глобальной периферией нищеты (при наличии «полупериферии»). При этом постоянно происходит процесс перетекания национальных элит на глобальный полюс накопления капитала с их последующей интеграцией[2].
Интернационализация пролетариата происходит через миграцию, когда потоки мигрантов сливаются. Этот же процесс должен привести к концу полупериферий. Когда же закончится процесс деления на центр (где интернациональный капитал приобретет свое конкретное географическое выражение) и периферию (и прекратят свое существование полупериферии) - начнется глобальный поход против капитала и произойдет интернациональная пролетарская революция.
Казалось бы, теория имеет право на существование, но можно сразу указать на первую ошибку - Валлерстайн снова, чисто по-марксистски, игнорирует национальные интересы и особенности стран и этносов.
Сегодня, на выходе из системы капитализма, в эпоху его системного кризиса, центральная проблема определения революционного субъекта оказывается крайне актуальной. Как заметил Баррингтон Мур, «революции - это часто не столько грозный рык восходящих социальных групп, сколько предсмертный рев классов, над которыми вот-вот сомкнутся волны прогресса». «Субъектов, способного унять широко шагающего молодца глобального финансового капитала» (Андрей Фурсов), как минимум несколько – ориентированные на слом системы революционные субъекты является в конце существования системы, схватываясь на ее обломках. Сегодня таковыми являются:
Во-вторых, несмотря на то, что сегодня сложно найти «классического пролетария» образца XIX века – «которому нечего терять» (в этой роли сегодня скорее выступают гастарбайтеры – почти по Валлерстайну), а наемных работников фабрик и офисов сегодня можно отнести к среднему классу, нужно учитывать, что именно положение среднего класса неуклонно ухудшается, поэтому средний класс сегодня имеет все шансы приобрести настоящую революционность. («Средний класс всех стран, соединяйтесь!»)
В продолжение темы доклада Трехсторонней комиссии. Ослабление демократии в интересах элиты была нелегкой социальной и политической задачей. В первую очередь взялись за «становой хребет» - т.е. средний класс и «государство велфера». Эта непростая задача (тем более, при наличии под боком альтернативной антикапиталистической системы - СССР, который объективно выступал гарантом сытой и обеспеченной жизни западного «мидла»), была решена с помощью подкупа в виде «дешевого кредита» и с разрушения СССР – через тот же подкуп продажных элит …
Попутно в 1980-е годы с помощью «структурных реформ» МВФ был, по сути, уничтожен средний класс Латинской Америки. В это же время сильный удар получили средние классы ряда африканских стран, а их состояние, естественно, перекачивалось на Запад.
С падением Союза в жизни среднего класса Запада наступает черная полоса. В то же время средние классы бывшего соцлагеря были уже стерты «ластиком Истории»: если в 1989 году в Восточной Европе за чертой бедности жило 14 млн человек, то в 1996 году - уже 169 млн. Изъятые средства либо напрямую ушли на Запад, либо были размещены в западных банках - фантастическая глобальная экспроприация. Теперь наступила очередь «мидлов» на Западе. Недаром там уже появилась социологическая теория «20:80». Согласно ей в современном западном обществе меняется социальная структура: 20% - богатые, 80% - бедные, и никакого среднего класса - он размывается, тает вместе с нацией-государством, частной формой которого является welfare state. Гипербуржуазия существует безнаказанно, пожирая в условиях глобализации капитал низших групп буржуазии и доходы среднего класса.
В-третьих, нужно понимать, что в столкновении с глобальным финкапиталом («космократической супербуржуазией» – Денни Дюкло) так же стремительно ухудшается положение и большей части национальной буржуазии, шанс на исчезновение которой придает ей революционный потенциал – пусть и с известной долей корреляции. Капиталист может быть патриотом (при том, что в первую очередь он отстаивает свои интересы) - но это звучит «странно» лишь согласно утверждениям марксизма - при том, что первые носители идеологии своими связями фактически начисто опровергли теоретические выкладки марксизма об «отсутствии национальных интересов».
Так, например, в странах, где национальное самосознание развито сильно (основываясь, например, на религии ислама), происходят протестные выступления против «попыток вписать в дискомфортный для них мировой порядок на правах элиты «второго сорта»». Именно поэтому в странах ислама национальная буржуазия (включая членов королевских семей), подчас являются одним из источников финансирования ряда радикальных исламских групп. Расценивать эти действия стоит как форму протеста против «тотальной глобализации».
В России, где основная часть элиты намного более европоцентрична, между тем, так же наблюдается условное деление - на «либералов» и «патриотов». «Либералы» - это типичные «космополиты», которые безоговорочно принимает условия «полюса накопления капитала» (имея, в основном, этнические корни в иудаизме – лишенных чувства государственности). «Патриоты» - те, у кого есть личные амбиции - либо попытаться выстроить собственный полюс накопления капитала, либо хотя бы частично изменить правила «приема новых членов». В условиях такого печального дуализма «патриоты» выглядят предпочтительнее, но «хорошее начало» в «путинскую десятилетку» ни к чему интересному нас не приведет, поскольку они отстаивают в первую очередь свои капиталистические интересы. Это скорее «восстание элит», против «попыток вписать их в мировой порядок на правах элиты «второго сорта»», нежели «восстание масс». При этом нужно понимать, что ставка на «кровь и почву», в условиях сохранения капиталистических отношений и попытки упирать на «единение буржуазии с народом», имеет шанс вылиться в форму «идеального фашизма».
Вышесказанное может служить иллюстрацией и второй ошибки Валлерстайна. Процесс, на который он делает ставку, может никогда и не произойти потому, что развитие не носит характер постоянного роста, и в условиях наблюдаемого нами системного кризиса современного капитализма, мировые центры накопления капитала и потребления – с конкретными географическими точками в виде США, Британии и пр. – могут просто исчезнуть, как субъекты политической географии. Но, при условии консервации капиталистических отношений, в ходе дальнейшей неминуемой регионализации процесс будет запущен вновь и обновленная глобальная капиталистическая элита снова начнет строить свою пирамиду. Этот процесс может повторяться до бесконечности.
Есть еще минимум одно основание, по которому теорию Валлерстайна не следует принимать за абсолютно верную. Вряд ли можно ожидать «спотиализации капитала» в одной географической точке на «глобальном полюсе» на Западе».Кэнъите Омаэ четко описывает другой современный феномен - т.н. «регионы-экономики» (Силиконовая долина, Сингапур, Тайвань, ряд регионов Японии и т.д.) с населением порядка 5-20 млн человек. Такие регион-экономики разбросаны по всему миру, они ориентированы друг на друга, связь между ними обеспечивает глобализацию. Это мир, где чисто и светло, это мир глобализации. А что делать с теми людьми, которые вытеснены? Надеяться на то, что «регионы-экономики» станут «точками роста» (по Франсуа Перру) или ждать еще большей «спатиализации капитала» по Валлерстайну? Противоречие между экономически избыточным населением и развитием техники, технологии при существующей системе неразрешимо[3].
«Восстание элит»
Нынешняя ситуация достаточно сильно напоминает мировую смуту «длинных двадцатых», приведших к мировому переделу. Однако есть и серьезные различия. Начало прошлого века были временем оптимизма наступления масс, когда левые знали, что нужно сделать (установить диктатуру пролетариата). Сегодня левые движения в тупике. Зато наступает глобалистская элита – место «восстания масс» заняло «восстание элит» (Кристофер Лэш), сопровождаемое управляемым пессимизмом разума и воли большинства. Массы загоняет в аппатию «тупика невозможности» изменения экономических отношений и «тоталитарную демократию».
Ситуация кажется на первый взгляд безвыходной, но так всегда бывает в предреволюционную эпоху. Поскольку и сами революции возникают помимо всего прочего как выход из безвыходности. Революции - это, как правило, реакции на так называемый прогресс и «прогрессоров», их часто совершает фундаменталистский по сути субъект, когда оптимизм воли преодолевает пессимизм разума. И первым толчком является общее заключение в виде теории, которая может рождаться в сознании монаха, трирского еврея-выкреста, неудавшегося студента, обедневшего аристократа. Или беднеющего среднего класса и исчезающих национальных государств? Революции рождаются из стремления к свободе и из воли к жизни.
При этом нужно отметить, что союзником вполне могут стать и «проверенные временем религии» – поэтому нельзя удивляться все более отчетливо наблюдаемому «восстанию масс» в исламском мире. Это четко сформулированный ответ на «восстание глобалисткой элиты». Наше же ситуация отличается достаточно резко – российкая элита ассоциирует себя с Западом, входя во все более жесткое противоречие с желаниями «масс».
