Быть военным не просто профессия. Это нечто большее даже чем призвание. Военным надо родиться. Военные — это тип, своего рода каста, обладающая совершенно особыми психологическими, этическими установками, общими для армий всех времен и народов мира. Индусы зачисляют всех военных в отдельную касту, которую они называют «кшатриями». Традиционное индусское общество знает три главные касты. Это — брахманы (жрецы), кшатрии (военные) и вайшьи (производители и торговцы). Согласно французскому исследователю древних индоевропейских обществ Жоржу Дюмезилю, индусская традиция сохранила вплоть до настоящего времени ту картину, которая наличествовала у всех индоевропейских народов в древности. Более того, Дюмезиль считает такое трехчастное деление общества и соответствующую ему иерархизацию божеств по трем категориям главной отличительной чертой древних ариев.
Как бы то ни было, воины, кшатрии, считались одной из высших каст традиционного индоевропейского общества, и есть все основания считать, что такая модель в огромной мере повлияла на социальную структуру индоевропейских народов и после того, как большинство из них приняло христианство.
Следовательно, каста воинов должна рассматриваться нами как один из важнейших компонентов государственно го и социального устройства.
Каста властелинов
С одной стороны, каста кшатриев традиционно считается второй, находящейся ниже касты брахманов, жрецов. Но такую иерархию нельзя понимать буквально. Традиционный взгляд на устройство мира ставит во главу угла духовные ценности, невидимые миры принципов, метафизическое созерцание. Это и есть преимущественная область брахманов. Жрецы заняты, в первую очередь, потусторонним, и они стоят выше кшатриев только в том смысле, что требуют от тех подчинения их высшим началам. А с точки зрения земных дел — особенно социального устройства — кшатрии являются в полном смысле слова первыми и главными, образуют полноценную и законченную элиту традиционного общества . Воины, военная аристократия выдвигают из своей среды королей, царей, вождей, которые в максимальной стадии развития государства становятся императорами . Иными словами, в вопросе жизнеустроительства и государственной, общественной жизни именно воины были осевым социальным компонентом .
Отсюда и главные функции воинов — защита государства и народа, осуществление судейских и административных функций и т.д. Именно каста воинов в арийском обществе была становым хребтом социальной организации, выдвигала из своей среды людей для занятия всех ключевых социальных постов.
Если мы взглянем на историю европейских народов, и в том числе на историю славян, мы увидим, что практически вся аристократия, все боярство и дворянство были выходцами именно из семей военных. Княжеская дружина дала всю изначальную аристократию России, и в течение многих веков доминация касты воинов — в той или иной форме — сохранялась непоколебимой.
Православный мир, где брак разрешен для белого духовенства, знал кастовый — или почти кастовый — принцип и для клира. Таким образом, аналогия с традиционным индоевропейским обществом здесь была полной.
Но вместе с тем, между двумя высшими кастами существовала довольно гибкая система взаимопроникновений. Часто, к примеру, бояре пополняли ряды белого духовенства, что позволяло полностью удовлетворять духовные запросы тех «кшатриев», которые предпочитали потустороннее посюстороннему.
Кроме того, через военную службу или монашество путь к верхам социальной лестницы был открыт и для отдельных представителей низших сословий, которые горячим религиозным чувством или храбростью на поле боя могли доказать свое право на более высокую социальную ступень, не подвергая при этом сомнению сам факт оправданности и разумности сословной системы.
Но нас интересует здесь следующее. — Именно каста воинов дала государственно-образующую среду индоевропейс ких обществ. И это в полной мере применимо и к русской истории. Русское государство создано и утверждено воинами, князьями, дружиной, кастой русских кшатриев.
Именно воины — а не актеры, не юмористы, не аналитики, не секретари обкомов, — создали Русь и русское общество . Не просто сохранили и защитили его, — нет, все гораздо глубже, — они его сверстали, скроили, спроецировали и реализовали, они им нераздельно правили, его возглавляли, его содержали.
Поэтому военный вопрос и сегодня должен быть центральным для всей социальной жизни, а это значит, мы должны подойти к проблеме кшатриев с особой серьезностью и вниманием. Решение этого вопроса неразрывно связано с вопросом о будущем нашего государства, с вопросом о политичес кой власти.
Под знаменем Великого Желания
Индусы — с их духовным реализмом и детальным знанием человеческой психологии — описывают касту кшатриев как самостоятельный человеческий тип с особыми наклонностя ми, особой этикой, особой природой, особыми ритуалами. Изложение этого заняло бы целые тома, поэтому ограничим ся самыми важными моментами.
Кшатрии, воины представляют собой тип, который лучше всего воплощается в действии «экспансии», «расширения ». Брахманы, жрецы представляют собой вертикаль и концентрацию. Кшатрии — горизонталь и расширение .Суть кшатрия, воина — волевой, предельно напряженный импульс, выброс энергии вовне. Не случайно индусы называют символической целью жизни кшатрия — «каму», «желание». Мужской, агрессивный, захватнический, силовой принцип по преимуществу, стремление максимально расширить пределы своего контроля, своей доминации, своего начала. Воины хотят «тотализовать» себя, простереть свое присутствие на максимально большое социальное и географическое пространство. «Желание» — высшая тайна воина, яркий огонь его воли, стремление излить вовне переизбыток своей внутренней, хлещущей через край жизненной силы. Термин Льва Гумилева «пассионарность» прекрасно характеризует сам тип кшатрия в его наиболее чистой и совершенной форме.
Воина отличает именно позитивный. созидательный, экспансивный принцип, переизбыток силы и энергии. Эта солнечная световая агрессия в нем изначальна. И лишь потом, втором этапе реализации — и лишь по отношению к тому, что выступает для воина в качестве препятствия — созидание превращается в разрушение , уничтожение, смерть. Эта разрушительная сторона воинов и войны происходит не из «желания», а из препятствия к его осуществлению. Иными словами, смерть и разрушение, которые неразрывно ассоциируют ся у нас с войной, на самом деле, являются не основным, но побочным, второстепенным элементом воинского архетипа. Воин хочет созидать и строить. Но реальность устроена так, что ему всегда кто-то или что-то мешает, препятствует, становится поперек пути. Вот это «препятствие» и подлежит уничтожению, каким бы оно ни было — либо враждебным государством, либо косностью масс, либо неподатливостью природной среды, либо недисциплинированностью и своеволием низших, безответственных слоев — работников, торговцев, просто разноликого сброда. Здесь и только здесь проступает отрицательная, негативная сторона воинственного начала.
Созидательность кшатрия воплощается как в высшей форме в творении Государства, упорядочивающей системы, приводящей хаотический разнобой частных интересов и стремлений к единому гармоничному ансамблю, воплощающему строй и порядок, свойственный высшим, невидимым мирам духа на этой несовершенной земле. По мнению немецкого философа Ганса Блюхера, «государство — это чисто мужское создание, оно возникло из Mannerbund, древнеарийских мужских воинственных союзов». В государствен ном строительстве воплощается высший момент кшатрийского желания, это — венец воинской любви.
Вторая сторона желания — более материальна, но также неразрывно связана с кшатрийским архетипом . Речь идет о любви к женщинам. Это также неотъемлемая сторона воина. Любовь и смерть. Убийство и гибель наряду с жарким огнем чувственного влечения. Иногда накал любви столь возрастает, что ее объект абсолютизируется. Тогда мы получаем нечто аналогичное средневековому рыцарству — обособлению европейских кшатриев в специальную организацию, где Любовь к прекрасной Даме сливается с эзотерической доктриной, а земная женщина полностью отступает перед раскаленным выше всех пределов желанием женщины небесной, сверхженщины, Беатриче, Софии.
Две этики
Традиционное общество дифференцирует этику в зависимос ти от типа. Для жреческой касты рекомендуются воздержание, аскетизм, полная отвлеченность от мирских дел — как в их созидательной, так и в их разрушительной ипостаси. Убить человека, погрузиться в социально-политические процессы, пожелать женщину для жреца — ужасный грех и нравственное падение. Для воина все наоборот. Если он нерешителен, вял, равнодушен, безволен, безразличен, пассивен, нетемпераментен, дрябл, отвлечен от жаркой плоти бытия, он никуда не годится и лишь позорит свое сословие, свой архетип, свою касту. От хорошего кшатрия, конечно, требуется повышенное внимание к духовным советам жрецов, верность Традиции, смирение перед принципами, понять которые ему не дано и которые являются прерогативой созерцателей. Но он не должен копировать жрецов или подражать им, не должен быть «слишком» созерцательным, это идет против его кастовой этики. Лучше для воина вначале сделать, а потом подумать. Даже в том случае, если он совершит что-то не то, кастовая этика полностью оправдает его. У древних кельтов архетипом воина был герой Кухулин. Во время боя он впадал в такое бешенство, — преображаясь в грозное божество, глаза вылезали из орбит, язык вываливался, волосы превращались во вздыбленную гриву, — что легко мог перебить, не разбираясь, и всех своих. Для того, чтобы охладить его, спутники часто выставляли отряды обнаженных девиц и серию бочек с ледяной водой. Только такое неожиданное шоковое зрелище и серия холодных бань приводили героя в чувство.
Показателен также сюжет из «Махабхараты», где голова главного злодея, — предводителя Кауравов, — уже будучи отделенной от тела, провозглашает гимн верности воинской этике: «сражаться до конца и с максимальной храбростью, удалью и мощью даже за самое злое и неблаговидное дело». Показательно, что после кончины этот отрицательный персонаж, но прекрасный воин, отправляется, по свидетельству индусского эпоса, на небо, в рай!
Эта этическая гибкость не исчезла и в христианском мире, где для признания святыми князей, василевсов и императоров, с одной стороны, и монахов и отшельников, с другой, применялись совершенно различные критерии. От императоров требовались выдающиеся заслуги по защите православной Империи и Церкви, на личные же — подчас довольно дикие — проступки сплошь и рядом закрывались глаза. Не таково было отношение к представителям клира и монашества, здесь нормы личного поведения и верности аскетическому пути были неукоснительным требованием. В этом следует видеть отнюдь не цинизм или лицемерие, но именно духовный, кастовый реализм, свойственный любому полноценному традиционному обществу.
Политика — дело героев
Еще одна отличительная черта кшатрия — любовь к риску. Это особый идеализм воина. Почести, славу, самоутверждение он всегда предпочитает комфорту и обеспечен ности. Ему важно не обладать и сохранять, но рисковать, двигаться, будоражить, ставить свою и чужую жизнь на рискованную грань, где веет истинный дух свободы и чести. Воинский идеализм — особый, его горизонты довольно конкретны. Его не очень интересует радикальный спиритуализм чистых аскетов, плоды деяний своих воин хочет видеть возвышенными,но ощутимыми. И в данном случае на первое место выступает область общественного служения , преданность конкретным, но масштабным формам — Церкви, государству, нации, обществу . Кшатрий — существо политическое по определению. Именно в политике, в вопросах государственной власти может он в полной мере осуществить свои архетипические чаяния. И в мирной жизни, и на войне кшатрий занимается одним — политикой , отстаиванием интересов «Полиса», общественной реальности . Только такой масштаб, намного превосходящий личное, частное благополучие, представля ется для подлинного воина достойным и приемлемым. Ради почестей и славы, ради того, чтобы возвыситься до уровня государства, истинный аристократ-воин готов пойти на все. В определенных (негативных) случаях это приводит к преступлениям, интригам и тирании. Но это неизбежные издержки архетипа. Гораздо хуже, когда у воина отсутствует кшатрийское честолюбие. В таком случае он грешит не в рамках архетипа, но совершает преступле ние против всей своей касты. Военный, предпочитающий уют и спокойствие, трусоватый, пацифистски настроенный, конформный и нечестолюбивый, прилипший к синекуре и теплому местечку, гораздо опаснее и отвратитель нее самого зловещего и тщеславного выскочки. «Желание» может привести как к добру, так и ко злу. Его отсутствие сразу же дисквалифицирует воина, ставит его вне закона касты, что намного хуже. Таким лучше заведомо идти в торговый сектор или на производство.
Патриотизм воина вытекает из самой структуры его сословного статуса. Родина для него — единственная реальность, достаточно масштабная для осуществления кастовых амбиций. Поэтому служение Родине — это минимально необходимый уровень для реализации желания. То, что лежит ниже этого, подлинный воин считает недостойным себя.
