Мифодрама res facta Записки участника театральных постановок в летнем Эсхатологическом лагере ЕСМ
Начиная разговор о летнем Эсхатологическом лагере ЕСМ, мне хотелось бы изначально наметить ту плоскость, в пространстве которой будет осуществляться дискурс. Итак, речь пойдёт о том действии, театральном действии, которое происходило в течение четырёх последних часов нашего нахождения в лагере. Мне удалось поучаствовать в русской «версии» Конца Света и к тому же - исполнить не самую лёгкую роль Арины Варваровны мамлеевской драмы «Титаны», олицетворяющую собой не то Землю, не то Бога, жаждущего отыскать «родное» (И.Х.?), не то дьявола (со змеевидным ликом), и можно сказать, что это была прекрасная возможность почувствовать мифодраму изнутри. Отказаться от своего «я», раскрепостить воображение, – таковы были изначальные интенции, которые А.Г. Дугин вложил в нас как воплотителей мамлеевского замысла перед тем, как мы начали работать над осуществлением спектакля. В итоге, спектакль, чудом отрепетированный нами в предельно сжатые сроки – два выходных дня - и с таким упорством поставленный на сцене, в конечном итоге привел к более глубоким результатам.
Изначально планировалось, чтобы у спектаклей не было свидетелей – каждый – будь то находящийся на подмостках или в зрительном зале, как предполагалось, должен был стать соучастником некоторой мистерии. Сложно сказать, что чувствовали в зале, когда во время нашего спектакля на сцене началась настоящая «дьяволиада». Граница между реальным и воображаемым, если не была окончательно стёрта, то по крайней мере, мы попытались изгнать «логос» из того узкого пространства, что очерчивали огни рампы. Место разумному уступило доязыковое, дикое, что было изначально замкнуто в нас.
Теперь, задумываясь не только о разыгрываемых мифодрамах в лагере ЕСМ, но и об искусстве в целом, актуально, как мне кажется, задаться такими вопросами: возможно ли, что концепция «раскрепощение воображения» послужит отправной точкой к созданию нового направления в театральном искусстве? Как писал А. Арто, «танец и, следовательно, театр еще не начали существовать». Но возможно ли преодоление реального, возможно ли осуществить трансгрессию и разрыв в рамках сценического искусства? При этом это должен быть разрыв, длящийся во времени, так как само театральное действие предполагает осуществление во времени и пространстве. Иными словами, возможно ли выразить трансценденцию, имея не так уж много: человеческое тело, пространство игры, инвентарь? Как возможно дать волю доязыковому, оставаясь при этом в границах спектакля?
Театр, основанный на опыте трансценденции и воспроизводящий такой опыт, - это безусловно, театр, опережающий своё время. Рискуя быть непонятым сейчас, такой театр, как мне кажется, имеет все шансы завладеть вниманием широкой аудитории в будущем.