Случай с профессором Киддлом стал первым публично нанесенным ударом по репутации Теософского общества. Синнетт, первоначально хранивший молчание касательно этого дела, решился в четвертом издании «Оккультного мира» представить достаточно невразумительное объяснение, данное самим Кут Хуми: плагиат имел место, - утверждал тот, из-за неловкости и небрежности одного «чела» (преданного ученика), который был обязан «осадить» и передать его послание и который пропустил как раз ту часть, в которой указывалось, что злополучный отрывок является только цитатой. «Учитель» вынужден был признать, что он имел «неосторожность» позволить отправить его письмо, не просмотрев его и не внеся правки; оказалось, что он очень устал и что ему необходимо верить, так как ему в этом случае странным образом не хватило проницательности (1). Установив полный состав текста послания и представив мистеру Киддлу свои запоздалые извинения, неунывающий Синнетт закончил следующими словами: «Нам не следует слишком жалеть об этом происшествии, так как это стало поводом получить полезные объяснения и позволило нам более близко познакомиться с некоторыми весьма интересными деталями, касающимися способов, которыми иногда пользуются адепты для передачи своей корреспонденции» (2).

Синнетт вел речь об объяснениях так называемого Кут Хуми касательно процесса осаждения, но подлинные методы, при помощи которых передавалась эта корреспонденция, начали к тому времени становиться известными благодаря заявлениям Аллана Хьюма. Если эти феномены и происходили более легко и в большем количестве штаб-квартиры Общества, чем где бы то ни было, причины этого заключались вовсе не в «высшем симпатическом магнетизме, которым владели г-жа Блаватская и один или два человека, чистота жизни всех тех, кто постоянно там находился, и влияния, которые сами Братья там непрерывно распространяли» (3). Правда же в том, что г-жа Блаватская в Адьяре была окружена приятелями, с которыми она не могла куда либо выехать, не вызвав подозрений. Не говоря об Олькотте, следует прежде всего упомянуть супругов Куломб, ее старинных компаньонов по «клубу чудес» Каира, которых она вновь встретила в Индии вскоре после своего прибытия; также там был некий Бабула, который прежде был ассистентом фокусника и сам похвалялся, что он «создавал и показывал образы махатм на кисейной ткани», точно также как псевдомедиумы производят «материализации», и еще несколько мнимых «чела», вроде Дамодара К. Маваланкара, Субба Рао и Мохини Мохандас Чаттерджи, помогавших г-же Блаватской в написании «осажденных» писем, так как она сама призналась в этом Соловьеву (4). Наконец, когда всех этих сознательных помощников ей стало не хватать, нашлись еще сообщники, действовавшие неосознанно и вынужденно, такие как Дабагири Натх Баваджи, который, согласно заявлению, написанному им 30 сентября 1892 года, целиком находился под магнетическим г-жи Блаватской и Дамодара К. Маваланкара, и веривший во все, что они ему говорили и делавший все, что они ему внушали. С подобным окружением многое становилось возможным, и г-жа Блаватская умела его великолепно использовать, когда речь шла о том, чтобы обращать людей в свое учение или даже извлекать из них более осязаемую выгоду: «Нынче, моя дорогая, - писала она г-же Куломб по поводу некоего Якоба Сассуна, - мы поменяем программу, он собирается дать десять тысяч рупий, если только увидит маленький феномен» (5).

Однако наличие большого количества сообщников не обошлось без некоторых неудобств, так как было трудно быть уверенным в их умении держать язык за зубами, и как оказалось, супруги Куломб были небезупречны в этом отношении. И тогда, видя, что дело принимает дурной оборот, г-жа Блаватская отправилась в Европу вместе с Олькоттом и Мохини Мохандасом Чаттерджи, до этого сформировав административный совет, куда вошли Сент-Джордж Лэйн Фокс, д-р Франц Гартманн, Деван Бахадур Рагунатх Рао, Шринивас Рао и Т. Субба Рао, и она потребовала от Лэйна сделать что-либо, чтобы избавить ее от Куломбов. Это и было сделано под каким-то предлогом в мае 1884 года, в то самое время, когда г-жа Блаватская только что провозгласила в Лондоне: «Моя миссия заключается в том, чтобы разрушить спиритуализм, обратить материалистов и доказать существование тибетских Братьев» (6).

Куломбы не замедлили отомстить. Как говорят, они продали миссионерам письма г-жи Блаватской, которые были в их распоряжении. Во всяком случае, эти письма были опубликованы вскоре в одной мадрасской газете (7). Надо полагать, этот быстрый ответ был особенно чувствителен для г-жи Блаватской, так как после первых же полученных новостей она спешно приказала Олькотту, находившемуся в Адьяре, «уладить дела» и написала Соловьеву: «Все потеряно, даже честь. Я отправила заявление об уходе и покину сцену действия. Я уеду в Китай, Тибет, к черту на кулички, где никто меня не найдет, не увидит и не узнает, где я. Для всех я буду мертва, за исключением двух или трех посвященных друзей вроде вас, и я желаю, чтобы думали, что я умерла. Затем, через пару лет, если смерть пощадит меня, я вернусь с новыми силами. Это уже решено и утверждено самим «генералом» (Морией)… Эффект от моего ухода, о котором я публично объявлю, будет огромным» (8). Несколькими днями спустя, она еще напишет: «Я ушла, и в настоящее время царит сама дикая неразбериха. «Генерал» приказал совершить этот стратегический ход, и ему ведомо, что лучше. Конечно, я остаюсь членом Общества, но рядовым членом и на один или пару лет я покину поле битвы… Я бы хотела уехать в Китай, если Махатма разрешит, но у меня нет денег. Если узнают, где я, то все потеряно… Моя программа такова: чтобы о нас говорили так загадочно, насколько это возможно, и неопределенно. Пусть теософы будут окружены такой пеленой тайны, чтобы сам дьявол был бы не способен разглядеть что бы там ни было, даже в очках» (9). Но внезапно она переменила мнение: из Парижа, где она тогда находилась, г-жа Блаватская на пятнадцать дней уехала в Лондон, а затем отправилась в Адьяр, куда она прибыла в начале 1884 года.

Между тем, в это время Лондонское Общество психических исследований, внимание членов которого привлекла теософистская пропаганда, ведшаяся почти по всей Европе, назначило комиссию для изучения природы «феноменов» г-жи Блаватской. Направленный этой комиссией, д-р Ричард Ходжсон выехал в Адьяр. Он прибыл туда в ноябре 1884 года и принялся за кропотливое исследование, продолжавшееся до апреля 1885 года. Результатом его стал длинный доклад, в котором в деталях были показаны все «фокусы» г-жи Блаватской, и который заканчивался выводом, что «ее (Блаватскую – прим. пер.) нельзя назвать ни глашатаем тайных ясновидцев, ни вульгарной авантюристкой; представляется, что она – самая образованная, остроумная и интересная обманщица, которую только знает история, так что ее имя заслуживает по этой причине быть переданным потомству». Этот доклад был опубликован только в декабре 1885 году после тщательного изучения представителями Общества психических исследований, по результатам которого было сделано заявление, что г-жа Блаватская «виновна в том, что, сотрудничая на протяжении длительного времени с другими лицами, при помощи вполне обычных средств произвела серию мнимых чудес с целью пропаганды теософского движения». Это новое дело стало, пожалуй, гораздо большим ударом, чем предыдущие: оно не только подтолкнуло многих людей к тому, чтобы покинуть лондонское отделение, но и скоро стало известным за пределами Англии (11) и, наряду с другими происшествиями, о которых у нас пойдет дальше речь, привело почти к полному распаду парижского филиала.

Доклад д-ра Ходжсона опирался на многочисленные убедительные документы, и особенно на переписку г-жи Блаватской с Куломбами, переписку, чью аутентичность невозможно оспорить: Альфред Александер, который и издал эти письма, бросил вызов г-же Блаватской, подав на их основе на нее в суд. Некоторое время спустя, после того, как Куломбы вызвали ее в качестве свидетеля на процесс, который они затеяли против одного члена Теософского общества, генерала Моргана, подав против него иск, она поспешила, хоть и будучи больна, уехать в Европу, оставив на этот раз Олькотта в Адьяре, это произошло в начале апреля 1885 года. С другой стороны, эта переписка, подвергнутая экспертизе двух самых опытных экспертов Англии, была признана ими подлинной, также ее признал таковой Мэсси, бывший президент лондонского отделения, который во время дела Киддла обнаружил, что прибытие «осажденных писем» в его дом было обязано только ловкости наемной домработницы г-жи Блаватской (12). Добавим, что английские эксперты также изучили различные письма «махатм», которые д-р Ходжсон, которые ему удалось заполучить, что подтвердило, что эти письма являются продуктом творчества г-жи Блаватской и Дамодара К. Маваланкара, и это полностью соответствует различным заявлениям, которые мы уже приводили; впрочем, Маваланкар покинул Адьяр в то же время, что и г-жа Блаватская, и утверждалось, что он удалился в Тибет.

Мы только что упомянули, что г-жа Блаватская была больна во время своего отъезда. Она воспользовалась этим обстоятельством, чтобы увезти с собой д-ра Гартманна, ибо она очень хотела, чтобы он оставил Адьяр, потому что его роль была весьма двусмысленной, она даже откровенно обвиняла его в том, что он вел двойную игру и помогал ее недругам. «Этот ужасный человек, - писала она о нем, причинил мне больше зла своей защитой и часто своим двуличием, чем Куломбы своей прямой ложью… Когда-то он защищал меня в своих письмах к Хьюму и другим теософам и он возвел тогда на меня такую клевету, что все его корреспонденты настроились против меня. Именно он превратил из друга во врага Ходжсона, представителя Лондонского общества психических исследований, направленного для изучения феноменов в Индию. Этот циник, обманщик, хитрый и мстительный, его ревность к Учителю (sic) и зависть ко всякому, кто удостаивался малейшего внимания Учителя, просто отвратительны… Сейчас я смогла избавить от него Общество, согласившись взять его с собой под предлогом, что он врач. Общество и его глава Олькотт так боялись его, что не осмелились его изгнать. И он сделал все, желая управлять мною и вытянуть из меня все, что я знаю, чтобы только я не поручила Субба Рао написание «Тайной доктрины», а писать самому под моим руководством. Но он серьезно ошибся. Я привезла его сюда и сказала ему, что не буду сейчас писать «Тайную доктрину», но я буду писать для русских журналов, и я отказалась вообще от разговоров с ним на тему оккультизма. Видя, что я сохраняю молчание и ничему не собираюсь его учить, он, в конце концов, уехал. Вне всякого сомнения, он примется распространять про меня небылицы среди членов немецкого Общества, но мне сейчас все равно, пусть лжет» (13). Поистине, приходится признать, что у этих апостолов «всеобщего братства» совсем милые между собой отношения! Впрочем, факты, легшие в основу этих обвинений со стороны г-жи Блаватской, являются нечто туманным: Гартманн по приказу «махатм» подготовил ответ на доклад Ходжсона, но после того как генерал Морган стал угрожать устроить скандал, после того, как его имя оказалось упомянуто в нем, Олькотт заставил уничтожить этот труд (14); роль этого Моргана, бывшего генералом индийской армии, до сих пор остается загадкой. Гартманн отомстил несколькими годами позже, в 1889 году, опубликовав (спрашивается, как ему это удалось) в теософском журнале «Люцифер», личном печатном органе г-жи Блаватской, повесть под заглавием «Говорящая статуя Урура», представляющую собой под покровом прозрачной аллегории (Урур – это название местности, располагающейся рядом с Адьяром) нечто вроде сатиры на Общество и его основателей.

 Если слушать г-жу Блаватскую, то оказывается, что недостатком Общества, является то, что она его основала и его члены не переставали требовать от нее чудес: «Такова «карма» Теософского общества, - скажет она графине Вахтмайстер, - и она лежит на мне. Я козел отпущения; я обречена на то, чтобы все грехи Общества ложились на меня… О, проклятые феномены, которые я производила только для того, чтобы доставить удовольствие отдельным друзьям и дать наставления тем, кто меня окружал! (15). Люди мне постоянно досаждали. Только и слышишь: «Материализуйте это!» Или: «Дайте послушать звон астрального колокольчика» и так далее… В ту пору, так как мне не хотелось их разочаровывать, я отвечала на их просьбы, сейчас же я страдаю от этого» (16). «Эти злосчастные феномены, - напишет она чуть позже, - погубили мою репутацию, это все ерунда и я с юмором относилась к этому, но они также погубили Теософию в Европе… Феномены – это проклятие и мина под Общество» (17). Что бы там ни было, и какой несчастной не была в ту пору г-жа Блаватская на самом деле, уместно предположить, что если бы эти феномены на самом деле внушали бы доверие, она бы по возвращении в Европу вызвалась бы продемонстрировать их перед членами Общества психических исследований, чье окончательное заключение еще не было вынесено к тому времени, и многие из которых, к тому же, принадлежали теософскому филиалу в Лондоне (18), но она воздержалась от того, чтобы вновь прибегнуть к этому опыту, который был бы, однако, единственным достойным ответом, который она могла дать своим обвинителям. Вместо этого, Блаватская ограничилась заявлением, что «если бы ее не сдерживали», и «если бы не было вопросов, на которые она торжественно поклялась никогда не отвечать,» она бы подала на них в суд, и также ограничилась тем, что называла «ложью» теперь, когда она была так далеко, откровения Куломбов (19), сами же феномены практически полностью прекратились, в то время, как они производились в обилии во время ее пребывания в Европе годом раньше (20).

На этот счет нам следует сказать, что некоторые полагают, что нынче в теософистском движении нет и речи об этих оккультных феноменах, которые занимали столь большое место в начале его истории, либо, возможно, потому, что к изучению потеряли интерес, либо потому, что они служили в сущности лишь для того, чтобы привлечь сторонников (г-жа Блаватская сама приписывала им эту роль, по словам графини Вахтмайстер) (21), и с тех пор, якобы научились обходиться без них. В действительности, хотя злоключения г-жи Блаватской и положили конец шумным демонстрациям, поскольку они только слишком наглядно показали, насколько какие-либо промахи опасны для репутации их авторов, теософисты, тем не менее, продолжили заниматься «развитием скрытых возможностей человеческого организма», а именно таковой была основополагающая цель «эзотерической секции», носившей также название «Восточной теософской школы». Вот выдержка из декларации принципов Теософского общества (достаточно отличающейся от первой декларации, вышедшей в Нью-Йорке), которая представляет доказательства этого:

«Теософское общество имеет следующие цели: 1. Основать ядро всемирного братства без различия расы, веры, пола, касты и т. п. 2. Поощрять сравнительное изучение религий, философии и наук. 3. Исследовать необъясненные законы природы и скрытые силы человека. Первые две цели являются экзотерическими и основываются на единстве жизни и истины во всех ее проявлениях в разных эпохах. Третья является эзотерической и основывается на возможности осознания этого единства и постижения этой истины».

Впрочем, чтобы убедиться, что все остается по-прежнему, достаточно бегло просмотреть труды Ледбитера, где только и говорится об «ясновидении», манифестациях «Адептов», «элементалах» и других сущностях из «астрального мира», и это можно встретить даже в совсем недавно вышедших работах. Конечно, подобные вещи сами по себе представляют строго ограниченный интерес, но теософисты так не считают, они в большинстве своем испытывают самую живую тягу, и среди них есть даже такие, кто не интересуется ничем другим, в любом случае, эти вещи имеют большее преимущество над теориями даже более высокого плана своей общедоступностью и способностью доставить удовлетворение самым примитивным и самым ограниченным умам (22).

Некоторые думают, что в составе «Теософского общества» не существует более «эзотерической секции», но ничего подобного! Правда в том, что ради создания видимости перемен ее преобразовали в организацию, номинально отдельную от Общества, но тем не менее подчиненную тому же самому руководству. С другой стороны, посчитали за благо отменить знаки отличия, которые прежде носили члены Теософского общества в подражание масонству и множеству других тайных обществ. Знаки эти обычно относят, хоть и неверно, к сущностно важным характерным чертам любого тайного общества. Мы сказали: «неверно», так как нам известно, что прежде всего на Востоке существуют некоторые организации, относящиеся к числу самых закрытых, которые не используют никаких внешних знаков отличия, об этом теософисты, может быть, не знают, и их организацию никоим образом нельзя сравнить с этими. Мы хотим этим просто показать, что отмена знаков абсолютно ничего не доказывает, и ей не следует придавать никакого значения, тем более, что эти знаки в противоположность тому, что имеет место в других организациях, например, у масонов, не могли обладать в этом совсем недавно созданном обществе ни малейшим традиционным символическим значением.

Примечания

1.     Le Monde Occulte, pp.279-284. См. На эту тему заметку Анатоля Франса в Temps от 24 апреля 1887 года и другую заметку Жоржа Монторгюля в Paris от 29 апреля 1887 года. 2.     Le Monde Occulte, p. 295.

3.      Ibid., p. 245.

4.     A modem priestess oflsi's, p. 157.

5.     Some account of my intercourse with M^e Blavatsky, par M^me Coulomb.

6.     Pall Mall Gazette, 26 апреля 1884.

7.     Christian College Magazine, сентябрь и декабрь 1884.

8.     A modem priestess oflsi's, pp. 94-95.

9.     Ibid., p. 99.

10.                       Proceedings of the Society for Psychical Research, декабрь 1885, р. 503.

11.                       См. Revue Scientifique, 16 апреля 1887, р. 503; Revue Philosophique, апрель 1887, р. 402; Revue de L’Hipnotisme, февраль 1887, р. 251, etc

12.                       Daily Chroniche, Лондон, 17 и 18 сентября 1893; Religio-Philosophical Journal, Чикаго, июнь 1885, статья Вильяма Эмметта Колеман.

13.                       Письмо из Налля, 23 мая 1885.

14.                       Lotus, март 1889, р. 708.

15.                       Reminiscences of H.P. Blavatsky графини Констанс Вахтмайстер, ch.IV.

16.                       Ibid, ch. VIII

17.                       Ibid, ch. IX.

18.                       Сам Мьерс, бывший основателем и президентом этого общества, на протяжении трех лет был членом Теософского общества.

19.                       См. заявление протеста от 14 января 1886 года, которое она включила в брошюру Синнетта «The Occult World Phenomena and the S.F.P.R.» См. также статью «Судьи, как клеветники», которую она опубликовала чуть позже в Lotus (июнь 1887).

20.                       См. Monde Occulte, послесловие переводчика, рр. 327-349.

21.    Reminiscences ofH. P. Blavatsky, ch. VIII.

22.                       Один индус сказал нам однажды, говоря о Ледбитере: «He is one of the most coarse-minded men I ever knew».

 

Рене Генон, перевод Андрея Игнатьева