Североамериканская гегемония привела к тому, что США взяли на себя право определять концепции и навязывать структуру нового международного права и порядка, отрицая возможность плюрализма и реальной демократии. Это означает установление глобальной диктатуры Запада, которая автоматически влечёт за собой утрату нашей идентичности (культурной, религиозной, цивилизационной и т.д.) и насильственное внедрение единого шаблона, не считающегося с традициями и ценностями незападных обществ.
Сегодня мы стоим перед задачей формирования стратегии контргегемонии, мыслимой, как идеологический ответ на вызов «однополярного проекта». Однополярность мировой структуры грозит стать главной геополитической чертой мировой эволюции 21 века. Политические амбиции США всегда отличались безмерностью, любое действие американских стратегов было направлено сначала на достижение, а затем – на укрепление глобальной гегемонии. Сегодня кажется, что Вашингтон стал столицей мира и могуществу США ничего не угрожает, однако подъем стран-соперников (прежде всего, Китая), позволяет говорить о смещении баланса сил на Восток, что ставит страну-гегемона перед риском утратить ведущую роль. Однополярная модель по своему существу является нестабильным образованием, нестабильным является и положение страны-гегемона: как справедливо заметил аналитик Уильям Пфафф, гегемония отличается внутренней нестабильностью, «поскольку международная система естественным образом стремится к балансу и противится гегемонизму»[1]. Таким образом, страна-гегемон перманентно находится в опасности. Ричард Хаас утверждает, что «очевидной реальностью является то, что США – самая могущественная страна в неравном себе окружении»[2]. Но надолго ли это окружение останется столь же неравным, и не стоит ли всерьез говорить об окончании «американского века»?
Международные аналитические институты, изучающие мировые процессы, высказывают обеспокоенность тем, что центр тяжести постепенно перемещается на евроазиатский континент, где главными акторами становятся Китай и Россия, другие специалисты склонны считать, что мировая структура снова может вернуться к биполярности, обнаружив противоборство между США и Китаем (чья экономика способна оказаться на первом месте уже к 2020 году). Самые радикальные политологи уже говорят о будущем противоборстве Китая и Соединенных Штатов, как о главной геополитической драме столетия.
В январе 2012 года американское руководство официально заявило о принятии новой военной стратегии страны, объяснив это «геополитическими изменениями, происходящими на протяжении последних лет». Военные акценты США были переориентированы на Азиатско-Тихоокеанский регион, особенно на Восточную Азию. Збигнев Бжезинский также высказывает свои опасения по поводу возрастающей мощи Китая в своей новой книге «Стратегический взгляд. Америка и глобальный кризис». Признавая упадок мирового влияния США, Бжезинский по-прежнему не теряет уверенности в том, что в ближайшие годы Америка не утратит своей ведущей роли. Отмечая смещение баланса мировых сил с Запада на Восток, он ищет ответ на вопрос, какие долгосрочные цели должна наметить себе возрождающаяся Америка на период после 2025 года. Бжезинский думает о структуре отношений Америки с Турцией, Россией и Китаем, подчеркивая необходимость того, чтобы «Америка не превратилась в невежественное полицейское государство и не увязла в трясине присущего ее культуре потребительства»[3].
Анализируя слабые стороны США, Бжезинский насчитывает шесть главных пунктов:
Экономика.
Большой государственный долг, вследствие которого уже к 2025 году в процентном отношении он будет превышать экономический взлет США после Второй мировой войны (в тот период ВВП составлял 108,6 %). Бжезинский полагает, что решение этой проблемы потребует существенного повышения налогов, на которое государство сейчас пойти не готово, и вскоре Америка окажется в уязвимом положении «перед махинациями главных кредиторов, таких, как Китай», а, следовательно, можно ожидать, что доллар окажется под ударом и экономическая модель США утратит свою нынешнюю роль. В середине 2012 года в СМИ появилась информация, что в ближайшие 25 лет размер государственного долга США достигнет 200% ежегодного ВВП страны при сохранении нынешней системы налогообложения и трат бюджетных средств. Иными словами, прогнозы Бжезинского ещё весьма оптимистичны.
На июль 2012 года потолок госдолга США составил уже 16,394 триллиона долларов, а объем заимствований - 15,835 триллиона долларов.
График изменения "потолка" государственного долга США
Бжезинский называет эту проблему «подгнившей финансовой системой». Речь идет о финансовом кризисе 2008 г. и последовавшем за ним экономическом упадке. Бжезинский настаивает на том, что для сохранения конкурентоспособности, финансовая система США должна быть реформирована. Нельзя не вспомнить гипотезу Алена де Бенуа о том, что конец политической теории зачастую провоцируется тем, что её же и породило. Таким образом, либеральная (денежная) система будет уничтожена из-за денег.
Растущее социальное неравенство, становящееся причиной, по которой Америку называют самой несправедливой из крупных развитых стран мира. Признаваясь в том, что «Америка в настоящее время отстает от некоторых европейских стран по уровню восходящей вертикальной мобильности доходов», Бжезинский называет одной из причин несовершенство образовательной системы.
Упадок национальной инфраструктуры. Её нынешнее состояние свойственно, скорее, слабеющей державе, нежели глобальной империи.
Невежество американского населения в отношении остального мира. Познания американцев в области мировой географии являются пугающе низкими. Многие студенты оказываются не в состоянии найти на карте не только другие страны, но и свою собственную. Столь же низкие показатели имеют место и в области истории.
Наличие т.н. «язвительного партизанского дискурса» в СМИ, на радио и телевидении, в политических блогах. «В результате политический паралич мешает принять необходимые меры, как в случае с сокращением дефицита бюджета, и Америка предстает в глазах мировой общественности неспособной справиться с острыми социальными проблемами»[4], - заключает Бжезинский.
Среди сильных сторон США Бжезинский выделяет: экономическую мощь, инновационный потенциал, демографический динамизм, стремительную мобилизацию (т.е. мобилизацию американского народа перед лицом опасности), географическую базу и привлекательность демократии. Однако здесь находимы некоторые противоречия. К ним относится, к примеру, такой показатель, как экономическая мощь, поскольку в купе с государственным долгом США, который грозит полным обвалом американской экономической модели, её едва ли можно считать сильной стороной. Что касается демократии, стоит обратить внимание на то, что Бжезинский верно отмечает отсутствие «привлекательной для остальных народов мира политической идеологии» у двух держав – России и Китая. Четвертая политическая теория, возникшая за пределами всех политических идеологий 20 столетия, на наш взгляд, является идеологией, необходимой не только для сохранения суверенитета названных держав в суровом противостоянии со страной-гегемоном, но и для построения фундамента стратегии контргегемонии, что становится сегодня строгой необходимостью. Не подразумевает ли выработка контргегемонистского дискурса намеренного исключения американского гегемона из когнитивной сферы? Что такое мир без Америки? – это не просто вопрос, но акцентированное предложение изгнать США из всех моделей, формирующих будущий миропорядок, осмыслив мир «без гегемона». Атлантистские стратеги, с недавнего времени продвигающие концепцию «трехполярного мира», бескомпромиссно исключают евразийский полюс из своих построений, настаивая на том, что полюсов может быть только три: Евросоюз, США и Китай. Подобным образом можем поступить и мы – исключить «дряхлеющую» державу в лице Соединенных Штатов и в то же время – выстроить диалог с Китаем и теми европейскими странами, которые поддерживают идею многополярности и не желают смириться с гегемонией США.
В главе «Постамериканская неразбериха» Бжезинский строит гипотезы, каким может стать мир после падения Америки, и тут же отмечает вероятность того, что «перспективы постамериканской неразберихи уже негласно влияют на разрабатываемую в канцеляриях ведущих мировых держав программу действий – а может, и на текущую политику. Япония, опасаясь активных притязаний Китая на господство в материковой Азии, может подумывать об установлении более тесных связей с Европой. Индийские и японские руководители могут рассматривать варианты политического или даже военного сотрудничества между своими странами, на случай падения Америки и возвышения Китая. Россия, пока в основном тешащая себя мечтами (или даже злорадствующая) по поводу неопределенных перспектив США, может присматриваться к независимым бывшим республикам Советского Союза как к начальным плацдармам для укрепления своего геополитического влияния. Европа, ещё не достигшая однородности, будет разрываться в нескольких направлениях: Германия и Италия в силу коммерческих интересов будут тянуться к России, Франция и ненадежная Центральная Европа – к политически более сплоченному Евросоюзу, а Великобритания попытается нащупать равновесие внутри ЕС, сохраняя особые отношения со слабеющими Штатами. Найдутся и те, кто попробует поскорее урвать себе кусок регионального пирога, - Турция на территории прежней Османской империи, Бразилия в Южном полушарии и тому подобное»[5]. Тем не менее, Бжезинский заключает, что ни в одном из рассмотренных случаев не наблюдается синтеза экономической, технологической, военной и финансовой мощи, которая позволила бы тому или иному актору бросить вызов американскому могуществу и занять ведущее место. Китай, которому с недавнего времени пророчат роль преемника Соединенных Штатов, по мнению Бжезинского, пока не готов (и не будет готов ещё несколько десятилетий) к принятию этой миссии и, более того, не заинтересован в утрате Америкой мирового могущества, потому что неизбежно последующий за этим мировой кризис, скажется и на китайской политике. Бжезинский уверен, что «глобальный статус Америки в последующие десятилетия будет зависеть от успешного и целенаправленного преодоления крена в сторону социоэкономического упадка и формирования нового, стабильного баланса геополитических сил на пока ещё на самом важном континенте, то есть в Евразии»[6]. Безусловно, американский стратег видит наибольшую угрозу американской гегемонии именно со стороны Евразии. Бжезинский призывает Америку к компромиссу «между старыми силами Запада и новыми силами Востока». В главе «Геополитическая нестабильность Евразии» он пишет о необходимости «связать с помощью таких институтов, как ЕС и НАТО, Россию и Турцию с Западом, который уже включает и ЕС, и США»[7] - в перспективе ближайших нескольких десятилетий. Кроме того, Бжезинский указывает, что Америка должна выстроить взаимовыгодное сотрудничество с набирающим мощь Китаем, который будет подталкиваться к примирению с Японией, союзницей США. Дружеские отношения с Индонезией и Бразилией, вне всяких сомнений, также станут способствовать успеху новой американской стратегии.
При разработке стратегии контргегемонии, следует проводить планы по предотвращению сотрудничества между Америкой и Европой, которое несет угрозу суверенным государствам; создание «энергичного Запада», о чем неустанно твердит Бжезинский, в контексте того распада, который переживает Запад, должно быть нейтрализовано уже на уровне образа. Для нас, как для противников американской гегемонии, важно не столько разрушить отношения между Америкой и тем либеральным сегментом европейского общества, который отвергает проект многополярного мира, сколько выстроить прочные взаимовыгодные отношения с «другой Европой», с Европой, сохранившей свою идентичность и волю к отстаиванию своих ценностей, которые Америка навязчиво пытается заменить ценностями, выдаваемыми за универсальные. Такой же сегмент должен быть выделен и в набирающем могущество Китае. Кроме того, в нашей борьбе не может быть ни отдыха, ни остановки: как однополярный проект, так и новый концепт «трёхполюсного мира», должны подвергаться стратегической атаке, увеличивая степень нашего влияния.
Фактически слом однополярной модели подтверждают все ведущие аналитики. Бжезинский пишет: «Мировое доминирование одной единственной державы в мире больше невозможно, вне зависимости от того, насколько она сильна или слаба. Особенно это касается ситуации, когда на мировую арену вышли новые региональные державы». Проект по интеграции России и Турции (двух «больших пространств», входящих в евразийский полюс) в международную систему Запада, о чем Бжезинский говорит как о стратегическом действии, направленном на «обновление» Запада, на новый рывок, должен встретить решительное противостояние со стороны всех политических акторов, не согласных с диктатурой США как единственного глобального игрока. Россия больше не должна «заигрывать с Западом», потому что действия подобного рода дают все основания на то, чтобы Запад предполагал скорую возможность интеграции. Безусловно, необходимо настаивать на квадриполярной модели мира, постоянно подчеркивая принцип «четверичности». Эта необходимость возникает в первую очередь по той причине, что западные стратеги пытаются внедрить в политический дискурс трехполюсную модель, выдаваемую за многополярность. Настаивать на четырехполюсной модели – означает настаивать на том, что Россия не является, никогда не являлась и, вопреки всем ожиданиям, никогда не будет являться частью Запада. Более того, синхронно начавшиеся процессы американизации, европеизации и китаизации никоим образом не нанесут ущерб суверенитету России как самобытной цивилизации, как «большому пространству» (Grossraum), наконец, как Heartland`у. При разработке стратегии контргегемонии эти принципы должны стать приоритетными.
Бжезинский утверждает, что весь мир сегодня переживает политическое пробуждение. С этим сложно согласиться, потому что политика в мире, где победила либеральная идеология, вынесена за скобки, снята и заменена экономикой. Что же касается действительного пробуждения, то для России оно означает, что наша страна должна взять на себя «естественную роль лидера в строительстве многополярного мира», а для этого обязательным является «изменение сознания российской политической элиты, открытие ей континентального и планетарного геополитического горизонта, привитие ответственности за судьбу вверенного ей социального, политического, экономического и исторического пространства[8]».
[1] Политика США в меняющемся мире/ Отв. ред. П.Т.Подлесный; Ин-т США и Канады. - М.: Наука, 2004. С.63-87.
[2] Haas R. What to Do With American Primacy. – Foreign Affairs. – September/October 1999. – Р. 37.
[3] Бжезинский, Збигнев. Стратегический взгляд. Америка и глобальный кризис. М.: Астрель, 2012.
