Неевропейская Европа: «лихие 10-е» Белорус о Франции
Во Францию я ехал с тремя целями: прикоснуться к историко-культурному наследию, перевести дух на красотах Ривьеры и посмотреть современную жизнь Западной Европы. Все три цели достигнуты, где-то даже с избытком.
Не буду повторять банальности про церкви, дворцы и парки — все это действительно прекрасно и поддерживается в замечательном состоянии. Предки французов вполне заслужили почет и уважение, независимо от историко-политических перипетий. Природу же Франции необходимо видеть и чувствовать лично, описывать ее даже не берусь, для этого надо родиться поэтом. Посему — сразу к прозе современной жизни.
Увидеть Париж и умереть… от ножа или пули
Париж неожиданно живо напомнил мне Москву 15-20-летней давности, а Марсель — соответственно, Одессу. Да-да, те самые чувства беспорядка и беззащитности, плотно позабытые гражданами последней диктатуры Европы. Увы, но во Франции государство не в состоянии гарантировать людям элементарной безопасности, несмотря на экстренные совещания силовиков, усиленные наряды полицейских, патрули военных с автоматами, множество камер наблюдения. Властям остается лишь констатировать падение потока туристов, напуганных разгулом уличной преступности.
Лично меня местные бандиты быстро привели в чувство, в первый же вечер под видом полицейского патруля облегчив кошелек (к слову, там полиция может проводить досмотр без формы, лично колупаясь в ваших вещах). Подсадную утку и полицейских играли, разумеется, белые, а цветные братья их страховали, сидя в кустах. Такова ситуация в сравнительно безопасном центре Парижа. В отеле нам подтвердили догадку, что обращаться в комиссариат — пустая потеря времени, и искренне поздравили, что из приключения мы вышли живыми и здоровыми. В соседнем районе, например, пенсионера, попытавшегося в схожей ситуации заступиться за жертву, попросту зарезали.
Поэтому пришлось вспоминать навыки молодости: перемещаться по улицам быстро и целенаправленно, контролировать периметр безопасности, а пользование банкоматом превращать в подобие спецоперации. Как только ментально вернулся в лихие 90-е, жизнь сразу же прояснилась и наладилась. Сказанное верно как в отношении Парижа, так и в еще большей степени — Марселя, чьи жители, затерроризированные местными бандами, в отчаянии через твиттер призывают на помощь... Бэтмена.
Вчера вечером колеса и седло еще были на месте {1}
Так что, отправляясь на прогулку по французским городам, запаситесь повышенной бдительностью, а также заранее поинтересуйтесь местными принципами расовой и социальной сегрегации. В Марселе, например, проще вляпаться в историю в историческом центре, плотно оккупированном африканцами и гомосексуалистами. В Париже, напротив, желательно избегать пригородов.
Уже не Европа
Безо всяких эмоций можно констатировать, что мегаполисы, расположенные в Европе, больше не являются частью европейской цивилизации. И большинство нынешних евроэлит, ответственных за сложившуюся ситуацию, также не европейские по духу и ценностям. То недоразумение, что они проживают на территории Европы, а свои речи произносят на европейских языках, ни на йоту не приближает их к истинной Европе. С таким же успехом Батый в Сплите мог бы на латыни объявить себя европейцем, преемником и хранителем наследия Диоклетиана. {2}
Ничего удивительного, что Беларусь, построившая свое государство на европейских понятиях порядка и нормы в их традиционном прочтении, кажется новым хозяевам Европы чужеродным отвратительным птеродактилем, подлежащим вымиранию или уничтожению.
Точно так же смотрят нынешние властители Франции на прежние поколения коренных французов, чьи великие деяния и победы тщательно музеефицируются, и чьи ценности, за которые было пролито немало крови, вычеркиваются из реальной жизни и низводятся до артефактов развлекательных шоу. Также имеется негласный консенсус элит по вопросу вытеснения в маргинез местных аборигенов-«ретроградов», озабоченных попранием норм и традиций: в Национальном собрании таковых почти нет, единичных мэров-бунтовщиков, вроде отказавшихся регистрировать гомобраки, нещадно штрафуют и угрожают многолетними тюремными сроками, многотысячные акции протеста возмущенных граждан попросту игнорируются.
Причем этот балаган антиевропейскости только набирает обороты: вместо Марианны — украинская проститутка {3}, вместо уверенной наполеоновской экспансии — судорожные попытки урвать куски падали, вместо укрепления и развития своей идентичности — «конвергенция культур», вместо наращивания жизненной силы титульного народа — эмансипация пирсингованных хипстеров невнятной ориентации, вместо чистоты и порядка — горы мусора и лежки бомжей.
Банальная картина в западноевропейских мегаполисах
Не раз мне во Франции приходили на память эмоциональные слова поэта {4}:
Негодованию и чувству дав свободу, Поняв тщеславие сих праздничных забот, Мне хочется сказать великому народу: Ты жалкий и пустой народ! Ты жалок потому, что вера, слава, гений, Всё, всё великое, священное земли С насмешкой глупою ребяческих сомнений Тобой растоптано в пыли. Из славы сделал ты игрушку лицемерья, Из вольности — орудье палача, И все заветные отцовские поверья Ты им рубил, рубил сплеча...
И все же я не подпишусь под категоричным приговором гения: не к лицу белорусам бросать камень в другие народы, тем более во французов, среди которых поныне живет и трудится немало достойных и выдающихся европейцев, несмотря на режим внутренней оккупации страны ненавистниками Европы.
L’Europe meurt et ne se rend pas! {5}
Современная Франция способствует размышлениям о космосе и хаосе, раздумьям, почему иногда созидательная деятельность человека, упорядочивающего мир вокруг себя, неожиданно обращается в безумие, подобно Гераклу, по проклятию богов убившему собственных детей и жену.
Нормы и рамки
Во Франции белорусу, привыкшему, «каб паўсюль быў парадак», режет глаз нарочитая ненормальность и ненормативность: уродливые ржавые конструкции, загромождающие исторические памятники, разномастные входы в метро с множеством вариантов переходов и поездов, хаос ободранных машин и вонючих драндулетов...
Особенно показателен пример Марселя (культурная, кстати, столица Европы на 2013 год), где «квартал творцов» больше напоминает наркотическую клоаку, на центральной площади непросто найти кафе без радужного флага, а на тротуарах полно собачьего и человечьего афедрона вперемешку с дохлыми крысами {6}.
Всю эту инфернальную картину как бы случайно венчают циничные надписи, вроде «Любить различия», пробравшиеся даже в Лувр {7}.
Марсельский «квартал творцов»
Так в Европе размываются понятия нормы и раздвигаются традиционные рамки: приемлемо всё — уличный беспорядок, наркотики, гомобраки, аборты, эвтаназия и т.д. В качестве новой универсальной нормы заявлена максимизация разнообразия. Чем разнообразнее — тем лучше.
Вопрос об управлении этим разнообразием, его эффективности и полезности априори считается пережитком тоталитаризма, поэтому даже не поднимается. Идеологам «новой Европы» осталось только пересажать дирижеров за их диктаторское махание палочкой, а музыкальные инструменты раздать по дурдомам во имя расширения демократии и увеличения разнообразия.
Так управляемое разнообразие (разные образы единой нормы) и симфония извращаются в беспредел (отсутствие пределов и рамок) и какофонию.
Понятия «норма» и «рамки» при этом не исчезают полностью, но утрачивают свою аксиоматичность, становятся чрезвычайно подвижными, превращаясь в нехитрый инструмент манипулирования общественным мнением. Примерно, как в газетной рубрике с народными требованиями интервенции в Сирию, где ситуация, оказывается, «ненормальна», а Башар перешел некие «рамки».
Медиакратия в действии: три за интервенцию в Сирию, один воздержался, одна против (сумасшедшая старухапожилая женщина, что с нее взять?).{8}
Этап феминизации
Драматические энтропийные процессы в европейской цивилизации являются следствием качественной деградации элит, значительная часть которых прониклась наивными мечтами о рае на земле, где «корова будет пастись с медведицею и детеныши их будут лежать вместе; и лев, как вол, будет есть солому» (Ис.11:6).
Ради этой фантазии некогда воинственные европейские нации добровольно феминизировались и заняли женскую подчиненную позицию, размахивая радужными флагами и истерично репрессируя «нетолерантных ксенофобов».
И правда, чего местным левым бояться? Самое страшное у них уже позади. {9}
Этап усталости от мужской агрессивной роли, которую веками с успехом играла европейская цивилизация — так, похоже, напишут в учебниках истории про наше время. И добавят мораль: но невозможно заслужить уважения и даже ровного отношения к себе путем деградации и самобичевания.
Чем больше французы каются за свою колониальную империю и виновато улыбаются, тем мрачнее взгляды приезжих с юга и востока. И осмелевшие гости уже не стесняются лоббировать свои интересы любыми доступными способами, благо они без проблем получают французские паспорта: например, регулярно проводят шумные демонстрации вокруг Эйфелевой башни и по марсельской Канабьер с портретами Мурси и транспарантами, требующими от французов стереть в порошок арабские военные режимы.
Парижские борцы за египетскую демократию.
«Общественное мнение» значит здесь для внешней политики немало, и тон ему сейчас задают исламисты, перехватившие инициативу у других лоббистских групп. Мнение же самих французов извращается и маргинализируется — еще раз вспомним полицейское насилие против демонстраций в защиту нормальной семьи Manif pour tout и потоки грязи в СМИ про этот «фашистский путч». {10}
Ситуация напоминает французский бардак 30-х со схожим экономическим кризисом, пацифистской истерикой и задабриванием Гитлера... Чем все это закончилось — плотно забыто.
Manif pout tout: полмиллиона «отдельных фашиствующих гомофобов».
Зато на площади перед парижской мэрией усилители ревут здравицы французскому народу, победившему (sic!) нацизм во имя свободы, равенства и далее по бумажке. И неважно, что фальшь и извращение смыслов коробят думающих слушателей похлеще позднесоветского официоза.
Многие считают нынешний кошмар новым этапом развития европейской цивилизации. Пусть так. Но беспредел, бардак и какофония не могут продолжаться вечно: как и любая женская истерика, это лишь временный этап творческого расслабления-полубезумия, накопления разнообразия перед этапом жесткой мужской переоценки ценностей, отбора из этого разнообразия жизнеспособных и полезных вещей, их мобилизации на достижение неожиданных, но страстно желанных целей.
Новый бич Божий
Сейчас Европа настолько напоминает сумасшедший дом, что и в приторном аромате Парижа, и в портовом смраде Марселя явственно угадывается близкое окончание этого беспредела, которое уже не может не быть кровавым. Это абсолютно неизбежно, вопрос лишь в операторе грядущего переключения эпох: либо это будут сами европейцы, либо за них это сделают варвары, уставшие взирать на затянувшее безумие Европы.
Роль нового бича Божьего уже примеряют на себя угрюмые мигранты, днем торгующие фигами и кускусом, а по ночам грабящие магазины и автомобили. Немудрено догадаться, чем это может закончиться. Любой желающий может лично посмотреть на будущий результат, посетив ближневосточную Швейцарию — Ливан, не сумевший в свое время переварить поток палестинских беженцев и, по сути, уничтоженный многолетней гражданской войной.
Не думаю, что в таком сценарии заинтересована Беларусь. Тем более что у белорусов тоже есть шанс стать горьким лекарством для континента, рухнувшего, подобно Ироду, и пожираемому червями заживо. Неспроста у проезжих французов в Беларуси включается архетип зашалившегося ребенка, со сладковатым страхом ожидающего неотвратимого батькиного ремня.
Кто кого должен поучать?
Я во Франции повидал немало интересного — и великого, и низкого, но не нашел ничего, что давало бы основания ее политикам поучать чужие народы и страны. В конце концов, французское государство проиграло все свои войны за последние 75 лет, а прямо сейчас полиция проигрывает собственную страну, квартал за кварталом: сводки из Марселя давно напоминают фронтовые, а первая неделя сентября принесла очередную порцию убитых, раненых и ограбленных. Деградация прежде великой страны на глазах ускоряется и расширяется, приближаясь к своей финишной черте.
Однако парижских политиков, очевидно, это не волнует — их больше ужасает «кровавый диктатор Асад», беспокоит белорусский институт смертной казни, болит сердце за российских гомопропагандистов. Разумеется, это всего лишь лозунги и повод для вмешательства в чужие внутренние дела ради обслуживания корпоративных (не европейских и не национальных!) интересов, но от этого никому не легче.
Поэтому белорусам, несмотря на множество наших реальных проблем, не стоит слишком уж терзаться комплексами неполноценности. Скорее, наоборот — у нас есть основания ценить и развивать отдельные аспекты своего государственного строительства, о которых французам приходится лишь мечтать: эффективное наведение порядка и поддержание социальной справедливости в обществе, обуздание организованной и уличной преступности, защита национальных экономических интересов в сложнейших условиях и др.
Казалось бы — да Бог бы с ней, с Европой и с ее политиками, пусть каждый живет своей жизнью. Но только вот беда — их проблемы неизбежно накроют своей лавиной Беларусь, как это бывало и прежде. Равно, как и в случае гипотетического краха России.
Именно поэтому, хотя бы из чувства самосохранения, Беларусь должна побороться за спасение своих западных и восточных партнеров, за сохранение ими человеческого облика, помочь европейской цивилизации вышвырнуть на помойку истории хлам, уродующий ее облик, и навести порядок в нашем общем доме.
Здоровых сил хватает и на Западе, и на Востоке, Беларуси нужно лишь стать их катализатором, и это нам вполне по силам.
1. Вчера вечером колеса и седло еще были на месте Все фотографии - мои, за исключением обзорного фото демонстрации Manif pour tout. Фото велосипеда сделано утром, а накануне вечером этот велик валялся поперек тротуара, хотя и был пристегнут к столбу. Воришки ночью взяли, что хотели, а раму аккуратненько подняли и прислонили к столбу. Культура!
2. С таким же успехом Батый в Сплите мог бы на латыни объявить себя европейцем, преемником и хранителем наследия Диоклетиана - Сплит – город в Иллирии со знаменитой резиденцией римского императора Диоклетиана. Спустя почти тысячу лет после его смерти Сплит стал конечной точкой монгольского вторжения.
3. вместо Марианны - украинская проститутка - отсылка к скандалу 2013 г. вокруг почтовой марки, на которой моделью для республиканского символа Марианны стала украинская активистка Фемен.
4. во Франции приходили на память эмоциональные слова поэта Цитируется стихотворение М.Ю. Лермонтова«Последнее новоселье»
5. L’Europe meurt et ne se rend pas! - Европа умирает, но не сдается. Легендарная фраза генерала Пьера Камброна, сказанная им об императорской гвардии, отказавшейся сдаваться во время последней битвы Наполеона при Ватерлоо. Увы, сейчас фраза вновь актуальна: вспомним самоубийство Доминика Веннера, совершенное им 21 мая 2013 г. в парижском Нотр-Дам в знак протеста против деградации европейской цивилизации. Кстати, не прошло и 2 дней, как на том же трагическом месте активисты Фемен на радостях устроили свой очередной шабаш.
На снимке - памятник в Марселе, посвященный сынам Прованса, павшим во время безуспешной франко-прусской войны 1870-1871 гг.
6. на тротуарах полно собачьего и человечьего афедрона вперемешку с дохлыми крысами Это не метафора, для сомневающихся имеются фотографии этих "красот", выкладывать которые на широкую публику у меня просто не поднимается рука.
7. циничные надписи, вроде "Любить различия", пробравшиеся даже в Лувр На куче языков, включая русский, вот такие (разумеется, радужных цветов):
8. Медиакратия в действии: три за интервенцию в Сирию, один воздержался, одна против Газета La Provence от 29 августа 2013 г.
9. И правда, чего местным левым бояться? Самое страшное у них уже позади Примерный перевод надписи на листовке: «Равенство. Когда ты левый, ты ничего не теряешь (нечего терять).»
10. полицейское насилие против демонстраций в защиту нормальной семьи Manif pour tout и потоки грязи в СМИ про этот «фашистский путч». Manif pout tout - самые масштабные акции протеста (до миллиона участников) за последние десятилетия, направленные против легализации гомобраков. Протесты были проигнорированы правительством, полиция не раз применяла слезоточивый газ и дубинки, СМИ проводили параллели с т.н. "путчем" 6 февраля 1934 г. - восстанием парижан против воров у власти (см. скандал вокруг А.Стависского) под лозунгом À bas les voleurs! (долой воров).
11. Перед испохабленным дворцом Второй империи Это дворец Фаро в Марселе. Наполеон III выпросил себе у города участок и построил прекрасную резиденцию, но пожить там не успел. После проигрыша франко-прусской войны в 1870 г. разъяренная толпа разграбила дворец, а мэрия его конфисковала. Вдова императора Евгения Монтихо выиграла длительную судебную тяжбу, это было делом чести, и сразу же дворец подарила Марселю. Но он так и не был приведен в порядок, там сидят различные городские службы, а "служители современного искусства" наперебой изгаляются над несчастным Фаро.
