Примечание переводчика: Представляется, что Ромуальди прав, указывая вслед за Поппером на Платона как на отца тоталитарной утопии, но нельзя согласиться  с ним в его оценке СССР сталинской эпохи. Ромуальди обманывается внешней идеологической  оболочкой, на самом деле, никаких «пролетариев» у власти в Советском Союзе и близко не было, и, например, в отношении отмены частной собственности СССР явно находился ближе к идеалу Платона, нежели чем Третий рейх или тем более фашистская Италия (кстати, у последних двух режимов, как отмечал Эвола, было немало «плебейских» черт). 

Как уже было замечено, тоталитаризм Платона напоминает, хотя только по формальным аналогиям, современный европейский тоталитаризм. Как в первом, так и во втором случае мы сталкиваемся с претензией государства на то, чтобы руководить жизнью индивида, и здесь, и там идея оказывается в центре жизни и стремится оказывать влияние на все её проявления. Конечно, Платон подписался бы под лозунгом Муссолини «Все в государстве, ничего вне государства, ничего против государства». И также несомненно, что он собственноручно подписал бы заявление, опубликованное в «Правде» 21 августа 1946 года: «Долг писателей заключается в том, чтобы соответствующим образом давать образование его молодежи, отвечать его потребностям, воспитывать новое поколение так, чтобы оно было доблестным, верило в свое дело, проявляло храбрость перед лицом трудностей и готовность преодолеть любые препятствия…»

Платоновский тоталитаризм не только  возник на основе представлений о государстве как о макрочеловеке, органическом единстве, но также  был порожден ощущением распада общества, кризиса греческого полиса, требовавшего срочных и энергичных мер. Он появился из осознания, что прежний правящий слой умер, а новый еще не готов. Если смотреть с этой перспективы, платоновский тоталитаризм представляет соответствующие исторические аналогии с современным тоталитаризмом, возникшим, чтобы заменить политические элиты, свергнутые либеральными революциями. Обе разновидности тоталитаризма, рожденные из пессимистического взгляда на современность, демонстрируют принципиальный оптимизм. Верить, что государство и цивилизация могут быть спасены посредством господства единственной идеи, свидетельствует, прежде всего, о наличии надежды. Быть готовым признать неограниченную политическую власть можно только, если видишь ее принципом безграничное благо. В этом смысле тоталитаризм Платона, идея государства-организма представляется нам как миф, точно также как мифами являются фашистская, национал-социалистическая и большевистская концепции государства. Будучи рассматриваем в своих общих чертах, миф о платоновском государстве можно связать с самыми различными направлениями современного тоталитаризма, будь ли то они правые или левые: «В Республике» можно отыскать оправдание пропаганды социальной революции, падения капитализма и власти денег, но также можно встретить оправдание сосуществования различных систем образования, одной для немногих, другой для большинства, и оправдание власти наследственного правящего слоя» (1).

Однако, если приглядеться более пристально, суть платоновского тоталитаризма вынуждает нас проводить различия: речь идет не о тирании класса или группы, но о правлении лучших, которые, воплощая героические и сакральные ценности, по праву могут претендовать на то,  что они являются носителями духовной культуры. Это более точное определение позволяет нам, однако, отвергнуть любую возможную связь между большевизмом и платоновским учением. На деле большевистская модель это не государство - целостность, но часть целого, самая низкая и плебейская, которая стремится стать социальным и духовным абсолютом. Диктатура пролетариата представляет собой полную противоположность платоновского идеала. Более сложно дело обстоит в случае с фашизмом и национал-социализмом, которые, хотя и проигнорировали высшее требование вновь поставить на вершину государства трансцендентные ценности, тем не менее, что очевидно, боролись за создание новой элиты, способной отдать политике примат над экономикой и установить новую иерархию сословий.

В определенном смысле они представляют попытку преодолеть цикл упадка политических форм, такой, каким он был обрисован в «Республике».

Отношения между учением Платона и национал-социализмом заслуживают особого рассмотрения. Известно влияние, оказанное платонизмом на немецкую культуру первой половины XX века. Руководимый поэтом-пророком Стефаном Георге  кружок распространял героический образ Платона, который не переставал влиять на политические течения крайне правых. Таким образом, когда на флагштоке рейхсканцелярии был поднят красный флаг со свастикой, раздался хор голосов, объявивших Платона «предвестником», «защитником права лучших», «нордическим», «Gruender׳ом», «Hueter des Lebens» и даже «Fuehrer׳ом» (2). Для реконструкции образа Платона в Третьем рейхе представляет интерес книга  Ганса Гюнтера, величайшего национал-социалистического теоретика «нордической» идеи, посвященная Платону: Platon als Hueter des Lebens. Platons Zucht und Erziehunggedanken und deren Bedeutung fur die Gedenwart. («Платон как хранитель жизни. Учение Платона об образовании и отборе и его знание для нашего времени»). В ней можно прочитать: «Мы не должны позволить обмануть себя тем,  кто определяет евгенику как науку по разведению животных. Именно Платон  придал греческому термину «идея» его нынешнее философское значение и со своим учением стал основателем идеализма... и именно Платон как идеалист был первым, кто дал определение идеалу отбора» (3).

Для Гюнтера Платон является спасителем избранной крови, видевшим в жизни целостность души и тела. Для Платона, как и для всех изначальных ариев, «не существовало ничего духовного, что бы не было связано также с телесным, и ничего физического, что бы не имело касания к душе. Это представляет как раз типичный образ мышления нордического человека» (4). В арийских представлениях о жизни в интерпретации Платона благородство души и красота приходят в существование, «когда мы имеем их перед своими глазами в персонифицированном виде. Эти здоровые представления породили эллинское учение о kalokagathia, о добре-красоте, и kalokagathia рассматривалась не как модель личного совершенства, но как нечто намного более широкое: как теория формирования людей высшего типа. Только посредством отбора, образования избранного слоя можно добиться, что красота и добро однажды явятся перед нами в персонифицированном обличье» (5).

Кажется очевидным, что национал-социалистическая интерпретация учения Платона является пропагандистской и односторонней. Но равным образом некоторые принципиально важные утверждения являются бесспорными. Платона вряд ли бы возмутило сожжение «вредных» книг или законы о защите крови. Очевидные следы платоновского влияния встреаются, кроме того, во внутренней доктрине СС, посвященной тщательному физическому и духовному отбору будущих командиров, воспитывавшихся в Орденбургах или «замках Ордена», построенных повсюду в Германии.

Ordnungstaatgedanke, учение о государстве как о мужском Ордене, совпадающее с политическими устремлениями, кажется нам воскрешением идей «Республики».

В итоге, можно утверждать, что платоновское наследие, бесспорно, присутствует в идеологии фашистских движений Европы. Отождествление государства с правящим героическим меньшинством, пылкое чувство общности, спартанское воспитание молодежи, распространение идей посредством мифа, постоянное взывание ко всем гражданским и воинским добродетелям, представление об общественной жизни как о благородном и прекрасном спектакле, в котором  все принимают участие: все это является фашистским, национал-социалистическим и платоновским одновременно.

Сейчас, когда утрачена надежда дать ввергнутой в хаос Европе новую элиту, учение Платона кажется чем-то далёким и почти навсегда утраченным. Экономические ценности, которые он поместил не на вершину,  а в низ общества, превозносятся как основные. Буржуазия и пролетариат, Запад и Восток, капиталисты и коммунисты провозглашает в унисон приход государства, чьей единственной задачей является благосостояние большинства. То, что Платон обозначил бы как вожделеющая часть государства, заняло место  мужественной и разумной частей. Цивилизация масс угнетает как унылая махина огромных городов из бетона. Но этот мир масс в своей утробе носит зародыши своего собственного распада.

С одной стороны, этому способствует растущая специализация функций, с другой, появление структуры все более напоминающий совершенный механизм (6). Тем временем массы, включенные в этот огромный механизм, прозябают в комфорте в государстве, где нарастает политическое безволие. Таким образом, возникает возможность господства специализированной элиты над удовлетворенной и безразличной массой. Ницше пишет в «Воли к власти»: «Однажды рабочие будут жить, как сегодня живут буржуа, но над ними будет находиться высшая каста; она будет более бедной и более простой, но будет обладать властью». Это пророческое утверждение, которое переносит в будущее образ платоновской элиты, внутренне сформированной современным дорицизмом, с своей непритязательной скромностью  пребывающей в неподвижном центре, где вращаются колеса превосходного механизма  цивилизации. 

Не случайно Курт Хильдебрандт озаглавил свою  книгу «Платон, борьба духа за власть». Это требование, сформулированное с такой отчетливостью величайшим мыслителем Эллады и Запада, является требованием на все времена, равно как и высказывание из «Истории» Фукидида kthѐma es aei, завоевание ради вечности. Платон как никто другой страдал из-за неспособности разума привнести в жизнь порядок. Он созерцал до бездонных глубин трагедию раскола между духом и жизнью, между духом и политической властью. И он показал нам  настоящий путь, ведущий из этого трагического состояния: не тщетная попытка идеалиста подчинить политику абстрактным схемам, но героическая и упорядоченная попытка придать новые силы чистому разуму, чтобы наделить духовными ценностями сильных, сдержанных, одерживающих победы людей. В сумерках современной эпохи учение Платона пылает точно далекий огонь, направляющий наш путь. Именно на этом пути возникает новый политический класс, который примет решение основать подлинное государство, воздать каждому своё, противопоставить тирании масс и денег новую иерархию.

Примечания

[1] Thomas A. Sinclair, Il pensiero politico classico, Bari, 1961, p. 223.
[2] О восприятии Платона в Германии этого времени см.  J. Bannes, Hitlers Kampf und Platons Staat, Berlín y Leipzig 1933 y Die Philosophie des heroischen Vorbildes; C. Bering, Der Staat der Königlichen Weisen, 1932; K. Gabler, Platon der Führer, 1932; H. Kutter, Platon und die europäische Entscheidung; F. J. Brecht, Platon und der George-Kreis, Leipzig 1929.
[3] Platon als Hüter des Lebens, Munich 1928, p. 66.
[4] Op. cit., p. 39.
[5] Op. cit., p. 46.
[6] См.  J. Evola, Cavalcare la tigre, Milán 1961: «На смену традиционным единствам – отдельным сословиям, категориям, кастам или функциональным классам, - членство в которых давало отдельному человеку ощущение своей связи с ними на основе надындивидуального  принципа, формирующего всю его жизнь, придавая ей смысл и особое направление, сегодня пришли союзы, единственным связующим началом которых являются исключительно материальные интересы вступающих в них индивидов: профсоюзы, корпорации, партии. Бесформенное состояние народов, отныне превратившихся в обычные массы, привело к тому, что всякая попытка каким-либо образом упорядочить их по необходимости носит централизующий и принудительный характер».