На фоне возвращения Россией своих исторических земель в Крыму и Малороссии Запад, пока что угрожать нам открытой большой войной (она неизбежно будет ядерной), видимо, не решаясь, готов к наложению серьезных санкций, начиная с исключения России из G-8 и других "мировых структур" и кончая финансами и торговлей
Большая война вполне возможна. Однако это будет событием настолько масштабным и катастрофическим, что обсуждать его нет смысла. Дело Генштаба готовиться встретить его во всеоружии — если это все-таки произойдет. А вот о новом "железном занавесе" говорить самое время
Считается, что "железный занавес" — впервые это старинное выражение еще из времен средневекового театра официально употреблено У.Черчиллем в Фултонской речи 1946 г. — прекратил свое существование в годы "перестройки". Однако на самом деле конец ему положил еще ХХ съезд КПСС, после которого основой всей советской идеологии, кроме "построения коммунизма" стало еще и стремление "догнать и перегнать Америку". Тем самым Запад, так или иначе, был поставлен во главу угла всей советской жизни: раз его надо “догнать и перегнать", значит он заведомо лучше, значит именно он — основа цивилизации — единой для всего мира.
Для исторической России (в форме СССР) "железный занавес" — кто бы первым его ни "опустил" — был наилучшим способом ограждения "большого пространства" (строго по Фридриху Листу) для самостоятельного — пусть без роскоши и излишеств — и неуклонного развития народного хозяйства. Дело в том, что Русская земля — пожалуй, единственная, способная дать для такого развития всё, и дело лишь в том, чтобы не мешать ей самой. К сожалению, ей мешали — от коллективизации до хрущевских совнархозов. Но главное было в другом. Со смертью Сталина постепенно исчезала система принуждения для номенклатуры, и она все более ослабляла "железный занавес" для самой себя. Поездки за границу стали смыслом жизни. Это не могло не закончиться тем, чем закончилось. "Дуньку пустили в Европу", и "дунька" пошла вразнос. И разнесла страну. Только теперь пришло время похмелья. На первых порах оно будет тяжелым, но только на первых. На этих первых порах будет нужна жесткая диктатура.
Однако, в отличие от советской диктатуры, она не должна быть тотальной. Например, право свободного въезда и выезда из страны. В СССР его почти не было (кроме отдельных национальностей). А сегодня, наоборот, надо сказать: "Пожалуйста, свободный выезд открыт". Но — именно выезд. Без обратного въезда. В условиях неизбежных на первых порах экономических трудностей это приведет к тому, что уедут все, для кого Россия — "эта страна". Уедут и не вернутся. Тем лучше. Останутся те, кто сможет и захочет работать в России и для России.
Улетучится "креативный класс". Вместе с ним — "пятая колонна". Будет ли это плохо для науки, культуры, даже "бизнеса"? Нисколько: исчезнут паразиты, имитаторы, шулера от "виртуальной экономики" и "штемпелеванной культуры". Придут Русские Левши. Автор этих строк не всегда и не во всем согласен с Максимом Калашниковым, но когда тот говорит о национальном технологическом и технократическом потенциале — согласен полностью. То же самое касается культуры. Массовая культура отторгнет глум, потребительство и унисекс, может быть, станет в чем-то похожей на советскую, а, может быть, вернется к архаике — воинской, крестьянской, казачьей. "Некоммерческая", индивидуальная культура обратится к земле и крови, жизни и смерти. Русская Церковь изблюет из себя экуменизм и западничество. По мере ухода в прошлое чрезвычайных условий диктатуры, главным в нашей жизни станет принцип "не мешать".
Сегодня Запад своими "санкциями" может сделать для нас то, что мы не делали и не хотели делать многие десятилетия. Мы должны постепенно, по мере такого же постепенного ослабления временной диктатуры, научиться работать сами — на основе тысячелетних форм — общины, круговой поруки, "государева тягла и службы". Это вовсе не означает подавления личных трудовых и предпринимательских усилий. Строго наоборот. Беда "перестройки" была не в кооперативах (они-то сами по себе были вполне хороши — это русская артель), а в т.н. "совместных предприятиях", отдавших в условиях отмены монополии внешней торговли страну на разграбление.
Изгоняя нас из глобальных структур, глобализаторы сами же нас спасают: более не нужно будет угождать им "ювеналкой", гей-парадами, чипами во лбу. Если и будет электронный учет и контроль, он будет национальным, свободным от международной сатанинской символики.
Начнется постепенное расселение мегаполисов: жизнь будет на земле, но с хорошими дорогами и компьютерной связью. Параллельно будет отпадать "нужда" в абортах и контрацепции.
Нарочно не говорю здесь и сейчас о началах государственного устройства, о том, что Сергей Федорович Шарапов (1855-1911) называл "самодержавие и самоуправление". Все это восстановится естественно и органически.
Когда-то Сергей Курёхин любил говорить о "ежовой империи" — жесткой снаружи и мягкой внутри. Он добавлял, что на границах будут стоять ракеты, а внутри — "гулять поэты и фавны". Возможно, это преувеличение: он сам был "поэтом и фавном". Но наше дело — поверить гармонию алгеброй.
