Мир-системный анализ, разработанный американским социологом-неомарксистом Иммануилом Валлерстайном, и предполагающий исследование социальной эволюции общества в целом, в диалектическом единстве «трех арен коллективного действия человека»: экономической, политической и социокультурной, нашел свое оригинальное преломление в творчестве французского социолога и философа Анри Лефевра (1901-1991). «Визитной карточкой» Лефевра является теория социального производства пространства. Французский философ предлагает помыслить окружающее человека пространство в первую очередь как пространство социальное, которое всегда «производилось и воспроизводилось в связи с производительными силами (и производственными отношениями)».
Анри Лефевр, так же как и Валлерстайн, большинством исследователей относится к неомарксистским авторам. В пользу отнесения данного мыслителя к «новым левым» свидетельствуют некоторые факты его биографии. Так, в 1928, Лефевр, в то время 27-летний выпускник философского университета Сорбонны, вступает во Французскую коммунистическую партию – заметим, что он присоединяется к коммунистам вместе с группой сюрреалистов, с которыми Лефевр ранее свел знакомство.
Работы Лефевра 30-40-х годов в целом следует отнести к классически марксистским штудиям – в частности, можно упомянуть книги «Диалектический материализм» и «Познать мысль Карла Маркса». В 1958 году Лефевр был исключен из ФКП с формулировкой «псевдомарксистский ревизионизм». Заметим, что его взгляды на социологию города были раскритикованы слева, с марксистских позиций испанским социологом Мануэлем Кастельсом, впоследствии получившим известность как теоретик информационного общества. Также следует отметить то влияние, которое воззрения Лефевра оказали на Ги Дебора, Рауля Ванегейма и других позднейших теоретиков ситуационизма (наряду с другим, не менее интересным интересным автором, французским философом русского происхождения Иваном Щегловым, автором «Формуляра нового урбанизма», который после попытки взорвать динамитом Эйфелеву башню, был помещен в психиатрическую больницу, где и умер).
Работа Лефевра «Критика повседневной жизни» (1947 г.), в которой постулируется «повседневная жизнь» как некий опосредующая субстанция между социальным существованием индивида и природой, и между природой и социумом в целом – оказало влияние на общеевропейскую художественную группу COBRA, «Движение за имажинистский баухауз», леттристов и другие эстетико-политические группы, предшествующие Ситуационистскому интернационалу.
Будучи профессором социологии в университете Страсбурга, а затем занимая профессорскую кафедру в университете Нантера (который вскоре станет одним из центров студенческих волнений 1968 года), Лефевр является активном участником интеллектуального кружка, группирующегося вокруг журнала «Аргументы», одного из печатных органов новых левых.
Анри Лефевр внес определяющий вклад в разработку такого направления социологической мысли как теория спатиализции. Спатиализация – дословно «опространивание». С данной точки зрения, формы, в которые воплощается социальная активность и материальная культура социума, рассматриваются не в историцистской парадигме, не диахронически и в развитии, а в пространственных формах. Спатиализация – та форма пространства, в которых объективируется социальное бытие.
В своих работах Лефевр вводит понятие «производства пространства». Эта идея является центральной в книге Лефевра «Выживание капитализма», которая представляет своего рода пролегомены к вышедшему в 1974 году opus magnum Лефевра, которое так и называется «Производство пространства» (La production de l’espace).
В данной работе Лефевр отмечает генезис взаимоотношений понятий производства и пространства в различных философских системах. Так, пишет он, в гегельянстве понятие производства - определяющее. (Абсолютная) Идея производит мир, после чего природа производит человека, в свою очередь производящего, путем борьбы и труда, одновременно - историю, знание и самосознание, то есть Дух, который воспроизводит начальную и конечную Идею. Уточняя гегельянскую – сугубо философскую, - концепцию производства, обращаясь к экономистам и политэкономии, Маркс хотел наделить имманентно присущей рациональностью как понятие производства, так и его непосредственное содержание, то есть собственно деятельность как таковую. По Лефевру, производство в марксистском смысле стоит над философской оппозицией между «объектом» и «субъектом» так же, как и над отношениями, выстроенными философами на основе этого разграничения. Рациональность, имманентная производству, в первую очередь, выстраивает последовательность актов, сменяющих друг друга, ввиду «задачи» (в отношении объекта, который нужно произвести). Рациональность определяет во времени и пространстве порядок операций, которые следуют друг за другом, и результаты которых сосуществуют. С самого начала деятельности, нацеленной на выполнение такой задачи, мобилизуются пространственные элементы (тела, части тела, глаза), включая материалы (камень, дерево, кость, кожа и т.д.) и орудия (инструменты, оружие, язык, команды, указания). Затем следуют отношения упорядоченности – т.е. отношения одновременности и синхронности, - установленные активным разумом между элементами действия на физическом, материальном плане. «Этот непрерывный переход от темпоральности (последовательность, цепочка) к спациальности (одновременность, синхронизация) определяет любую производительную деятельность более, чем любые иные константы и инварианты», - отмечает Лефевр.
Не отрицая наличия физического (природного) пространства, Лефевр тем не менее убежден, что непосредственное человеческое пространство создается и воссоздается социумом в процессе экономического и культурного функционирования. По Лефевру, любой исторически-конкретный способ производства (рассматриваемый автором в оптике марксистской теории формаций) включает в себя определенные пространственные практики типы распределения богатств, капиталов, людских ресурсов, а также способы организации семейной и общественной жизни в антропогенном пространстве города, села, или любого другого местообитания социальных групп.
Учитывая ту характеристику, которую Маркс дал, например, феодальной формации, Лефевр добавляет, что пространственные практики феодального социума отличаются от пространственных практик классического или позднего капитализма. Постмарксист Дэвид Харви, комментируя тезисы Лефевра, отмечает, что урбанизация всегда сопутствовала мобилизации, производству, присвоению и поглощению Капиталом экономического прибавочного продукта. Процесс урбанизации имеет более универсальное значение, чем специфичный анализ любого способа производства.
Лефевр, приводит, в частности, такой пример. Начиная приблизительно с XIII века или чуть раньше, городская олигархия Тосканы - купцы и буржуазия трансформировала сеньориальные домены (латифундии), которыми владели по наследству или которые приобретали. На этих землях установили «частичный колонат»: издольщики вместо крепостных. Издольщик получал свою часть продукта; следовательно, он был более заинтересован в производстве, чем раб или крепостной. «Произведенное таким образом изменение, само произведшее новую социальную – капиталистическую реальность, не было порождено ни только городом, ни только деревней, но их (диалектическим) взаимодействием в пространстве, на основе их предыдущей истории».
Пространственные практики создаются преимущественно социальными группами, представителей которых Лефевр обозначал как профессиональных создателей кодов и знаков: архитекторами, планировщиками, учеными, художниками. Типы и способы репрезентации пространства, основанные на этих пространственных практиках, определяют и повседневную жизнь рядового потребителя знаков и кодов. Лефевр также вводит категорию репрезентированного или представленного пространства. Это пространство, которое мы непосредственно воспринимаем, причем воспринимаем, как некую данность. Пространство создано, или точнее произведено, как через экономические практики (в нашем случае, экономические практики капитализма), так и через репрезентационную, символическую работу, проводимую «хозяевами дискурса», чья деятельность, в свою очередь порождена производственными отношениями капитализма.
Анализируя трансформации, происходящие с социальным пространством в условиях неокапитализма, Лефевр отмечает опасность подмены «проживаемого» «отвлеченным» - в данном случае можно привести параллель с описанным Ги Дебором неподлинным существованием индивида в «обществе зрелища». По Лефевру, иллюзии, продуцируемые в своих интересах власть имущими, не дают массам заметить, что у них отнято реальное право пользоваться пространством, которое автор называет «правом на город».
Таким образом, Лефевр рассматривает пространство как результат общественного производства. Основной постулат «производства пространства» состоит в том, что «пространство (социальное) есть продукт (социальный)». Пространство выступает не в качестве некоторой объективной данности, которая теоретически сублимированным образом предстает как общая, логическая идея порядка, но как продукт социальных отношений, как социальное пространство во всех своих определениях и данностях.
