Российская действительность отмечена прежде всего утратой идентичности страной и ее государствообразующим народом, то есть русскими, и настойчивым, но малорезультативным поиском этой идентичности. На концептуальном уровне выбор, в общем-то, невелик. Или – или, tertium non datur. Либо «возвращение России в русло общечеловеческой цивилизации», по рецепту Михаила Горбачева; стало быть, ее адаптация к глобализации и добровольно-принудительное включение в ее контекст, что по сути своей равносильно вестернизации. Либо переход России к постсовременности, от индустриального общества с традиционалистскими чертами – к обществу информационному с присущей ему «экономикой знаний», минуя западную современность. То есть переход не путем «догоняющей модернизации», имитации и пародирования Запада, а путем цивилизационного рывка на основе собственной социокультурной самобытности и традиционного этоса. Данная проблематика ныне резко обостряется в политике и общественном сознании в силу того, что с конца 1990-х гг. произошла далекоидущая гибридизация России.

Россия сейчас похожа на яблоню с привоем груши. С одной стороны, экономическая политика президента Владимира Путина наследует либеральному фундаментализму радикальных реформаторов: они продолжают «заведовать» экономическим блоком в правительстве РФ; ими были без дальнейших оговорок сведены к нулю недерзкие попытки общественности и некоторых СМИ побудить власть к пересмотру скандальных и криминальных залоговых аукционов 1995 г., невероятно обогативших группку частных лиц. Была оказана и высочайшая поддержка либеральному фундаментализму.

В заключительном слове на IX Петербургском международном экономическом форуме Путин высказался на сей счет со всей ясностью: «В самом начале этой дискуссии прозвучал хоть и небольшой, но все-таки анализ взаимоотношений двух тенденций развития: патерналистского, то есть с большим участием государства в развитии экономики, и либерального. И правильно было сказано о том, что в разные периоды развития мировой экономики те или иные формы управления были более или менее эффективными». Когда более эффективными стали инновационные формы развития, когда мировая экономика стала глобальной, замкнутость, доведенная до абсурда, патерналистская идея советской плановой экономики довели Советский Союз до коллапса. И президент высказался в пользу либерального выбора, то есть в пользу вестернизации.

Но это с одной стороны. С другой, в Послании ФС РФ 2005 г. Путин подчеркнул, что мы «должны были найти собственную дорогу к строительству демократического, свободного и справедливого общества и государства». Идея «собственной дороги» к демократии имеет избирательное сродство с известной автохтонной идеологией «особого пути» России. Очевидно, однако, что вестернизация и особый путь плохо монтируются друг с другом. Иными словами, с точки зрения долгосрочной стратегии Россия все еще находится в межеумочном положении.

Ничто не могло столь повелительно подстегнуть интеллектуалов к социально-философским спекуляциям, как эта межеумочность. Каковую они и воспроизводят в своих произведениях, правда, в несколько сублимированном виде. Вполне реномированные авторы в своем широко анонсированном труде (Виктор Ильин, Александр Панарин, Александр Ахиезер. «Реформы и контрреформы в России») обрушиваются на «почвенный идеализм», выражающийся в «акцентировании особого русского пути». Они безапелляционно заявляют: «Утопическая фантасмагория в славянофильской обертке с поэтизацией «софийности», «соборности» (общинность, артельность) критики не выдерживает. По сугубо экологическим соображениям неприемлем и выдвигаемый некоторыми политиками лозунг «закрыться».

Однако через двести страниц они же утверждают нечто обратное, рекламируя сугубую пользительность для нашего любезного Отечества самой натуральной автаркии: «Обсудим, на каких ценностях возрождать Россию. Православие? Исторически слабо, архаично (нереформированная религия, использующая малопонятный старославянский язык). Ислам? Необщезначим. Конфессиональный фактор отпадает. Панславизм? Россия – страна не однородно славянская. Кроме того, славяне в настоящий момент разобщены. Отпадает и этнический фактор: Россия многонациональна. Что остается? Остается идея добротной достойной самодостаточной жизни на базе обновленной сильной национальной государственности. Идея эта и консолидирующа, и мобилизующа. На основе подчеркивания евразийской сути нашей державной природы следует переварить доктринеров-реформаторов».

Имя им, авторам, пишущим сегодня о безальтернативности автаркии для России, – легион. Взять, к примеру, Наталью Луковникову, которая элегантно самоаттестуется как «лидер ЕСМ-Ленинград» и заявляет в статье «Изоляционизм как базис политической стратегии для России»: «Одной из форм, позволяющих обеспечить должный уровень экономической безопасности России в современных условиях, является автаркия. И хотя термин «автаркия» вызывает настороженность в экономическом сообществе, даже среди наших союзников, такое отношение к этому термину происходит скорее от безграмотности». Автор с порога отвергает «мнения о невозможности введения полной автаркии на территории современной России», используя тот аргумент, что «степень экономической самостоятельности будущей Империи можно увеличить путем создания аппарата, координирующего экономические интересы территорий в рамках имперообразования, включающего тяготеющие к России союзные государства, о котором говорилось выше. И если даже полная автаркия всего пространства невозможна, то какой-то ее максимальный уровень должен быть реализован».

Со своего рода манифестом об автаркии выступил Юрий Крупнов, оснастивший воззвание броским названием «Глобальная автаркия и внутренняя геополитика». Автор исходит из того, что «глобализация является организуемым процессом, непосредственно направленным на уничтожение национальной промышленности и, через это, национальной идентификации и национального суверенитета». Цель субъектов глобализации, то есть, надо полагать, стран Запада, состоит в том, чтобы вводить внешнее управление по отношению к ныне суверенным государственностям и наводить новую идентификацию обществам. «Промышленное развитие, – продолжает Крупнов, – не может осуществляться при внешнем управлении, поэтому для него требуется абсолютная автаркия. Понятие автаркии является противостоящим понятию внешнего управления и означает не полную изоляцию, а самовластие, самоуправление, недопущение чужого внешнего управления, то есть суверенитет. Поэтому формулой государственного управления должно стать «Открытая политика – закрытая экономика». И безапелляционный вывод: «Стратегией России должно стать автарктное всеприсутствие в глобальном измерении, то есть глобальная автаркия».

Мимоходом задетые в данном материале авторы отличаются между собой своими политико-идеологическими взглядами и научными позициями. Но нечто общее в их текстах наличествует: неоригинальность представленных ими воззрений. Так или иначе, явно или латентно, они восходят к одному общему источнику – к классическому евразийству.

Однако сперва стоит остановиться на том, что такое автаркия в историческом и современном смысле. «Автаркия» (греч. autarkeia – самоудовлетворение) есть понятие античной практической философии, подразумевавшее независимость индивида от всех вещей внешнего мира или от других людей (Платон, Аристотель). Автаркия представляла собой жизненный идеал киренаиков и стоиков. Мудрецу-стоику было «достаточно самого себя». В соответствии с общей тенденцией отпочкования политэкономии от моральной философии, что очевидно хотя бы по классику обеих дисциплин Адаму Смиту, в Новое время термин «автаркия» стал употребляться в качестве обозначения экономической политики, направленной на хозяйственное обособление страны, на создание замкнутой, самообеспечивающейся, самодостаточной экономики, когда основной поток хозяйственной деятельности направлен не вовне, а внутрь экономической системы. Философское обоснование идея автаркии получила в трактате Иоганна Готтлиба Фихте «Замкнутое торговое государство» (1800). Фихте явился предвестником экономического национализма и сильно повлиял на концепцию немецкого ученого Фридриха Листа – радикального противника доктрины либеральной экономики (см.: Лист Ф. Национальная система политической экономии. СПб: 1891; на языке оригинала эпохальный труд Листа вышел в 1841–1842 гг. сразу тремя изданиями). В основе стремления к автаркии (автономности, независимости, даже замкнутости хозяйства) лежат следующие мотивы: потребность в максимальной независимости от товаров, производств и ресурсов, находящихся вне контроля страны; стремление к наибольшей дифференциации производства и к сбалансированной национальной экономике, позволяющей одновременно увеличить национальное благосостояние и усилить государство; освобождение народнохозяйственной жизни от разрушительного влияния экономической конъюнктуры и кризиса мирового рынка. Политика автаркии определялась и определяется в большей степени идеологическими, нежели экономическими причинами. После Первой мировой войны программы соответствующего характера принимались в Испании, Германии, Италии, после Второй – в Албании, КНР, Бирме, КНДР и некоторых других идеократических государствах.

Одной из ведущих геополитических концепций, обосновывавших необходимость и актуальность автаркии в эпоху организованного Модерна, как раз было классическое евразийство в лице Николая Трубецкого, Павла Савицкого, Николая Алексеева, Георгия Вернадского. При этом евразийцы имели возможность анализировать и обобщать результаты проведения автаркической политики в Европе и США. Программный для всего евразийского течения характер имело гениальное эссе Николая Трубецкого «Мысли об автаркии» (1933). Свою исследовательскую задачу автор сформулировал в следующем виде: «Надо доказать, что автаркия экономически и политически выгоднее и дает больше гарантий для счастья человечества, чем система «мирового хозяйства в общем котле». Вопрос надо ставить именно так. Сколько известно, до сих пор показывали выгодность автаркического хозяйства для данного государства. Между тем речь должна идти о преимуществах системы автаркических миров как особой формы организации мирового хозяйства» (выделено автором. – С.З.). В этой связи Трубецкой ставит в порядок дня две дополнительные задачи: 1) доказать, что в пределах государства, не представляющего собой «особого мира», автаркическое хозяйство (точнее, попытка вести таковое) невыгодно и вредно не только экономически, но и политически, притом не только для самого этого государства, но и для его соседей; 2) определить понятие «особого мира». И лидер евразийцев выдвигает положения, которые и сегодня нисколько не утратили своей значимости: «Надо доказать, что основной плюс автаркии – ее неизменность, гарантирующая мирное сожительство внутри и вовне, возможен лишь при том условии, если области, объединенные в особый мир, спаяны с друг другом не только экономикой, но историей («общностью судьбы»), цивилизацией, национальными особенностями и национальным равновесием (чтобы не было белого «мастера» и черного раба)» (выделено автором. – С.З.).

Согласно Трубецкому свойством «особого мира» является невозможность его «перекройки» без ущерба либо для отрезаемой части, либо для большинства прочих частей. В связи с этим возникает еще целый ряд проблем и задач, как, например, проблема взаимно друг друга дополняющих миров. Не менее важна проблема необходимой связи между экономической и финансовой автаркией. И финальная кода рассуждений автора: «Важно также (и, может бытъ, всего важнее) поставить радикально вопрос о стандарте жизни и о типе цивилизации в связи с экономической автаркией. Ведь ясно, всякая данная географическая область может или не может быть автаркична только при данном жизненном стандарте и при данном типе цивилизации. Современная форма организации мирового хозяйства полагает единый тип цивилизации, но весьма различные жизненные стандарты (социальное неравенство). Система автаркических миров, наоборот, будет многотипна в отношении цивилизаций и в то же время одностандартна в пределах каждого автаркического мира».

Теорию «особых миров», какие только и могут быть поистине автаркичными, развили и конкретизировали Петр Савицкий, Георгий Вернадский и Николай Алексеев. Савицкий категорически утверждал: «Евразийская концепция знаменует собой решительный отказ от культурно-исторического «европоцентризма»; отказ, проистекающий не из каких-либо эмоциональных переживаний, но из определенных научных и философских предпосылок. Одна из последних есть отрицание универсалистского восприятия культуры, которое господствует в новейших европейских понятиях». Отсюда вытекает и следующий фундаментальный тезис Савицкого: «Евразийцы примыкают к тем мыслителям, которые отрицают существование универсального прогресса» (Геополитические основы евразийства).

В цитированной работе Савицкий, опираясь на свою книгу «Географические особенности России» (Прага: 1927) и идущую по ее стопам работу Вернадского «Начертание русской истории. С приложением «Геополитических заметок по русской истории» П.Н. Савицкого» (Прага: 1927), подвел онтологическую базу под идею «русского мира»: «Русский мир обладает предельно прозрачной географической структурой». Согласно Савицкому своеобразная, предельно четкая и в то же время простая географическая структура России–Евразии обусловливает ряд важнейших геополитических обстоятельств. Природа евразийского мира минимально благоприятна для разного рода «сепаратизмов» – будь то политических, культурных или экономических. «Мозаически дробное» строение Европы и Азии обусловливает возникновение небольших замкнутых, обособленных мирков. Здесь есть материальные предпосылки для существования малых государств (NB: вспомним Черногорию с ее 450 тыс. населения. – С.З.). Совсем иное дело в Евразии. Широко выкроенная сфера «флагоподобного» расположения зон не содействует ничему подобному. «Природа Евразии в гораздо большей степени подсказывает людям необходимость политического, культурного и экономического объединения, чем это имело и имеет место в Европе и Азии. Над Евразией веет дух своеобразного «братства народов», имеющий свои корни в вековых соприкосновениях и культурных слияниях народов различнейших рас – от германской (крымские готы) и славянской до тунгусско-маньчжурской, через звенья финских, турецких, монгольских народов».

Ключевое для теории «русского мира» учение о «месторазвитии» как топосе автаркии, намеченное Савицким, было систематизировано Николаем Алексеевым в книге «О гарантийном государстве». Алексеев не преминул отметить связь евразийства с западной геополитикой, говоря о «параллельном процессе осознания культурных своеобразий, происходящем и у европейцев, и у евразийцев. Геополитические исследования утвердили прежде всего тот факт, что связь между землей и государством есть реальная, естественная, органическая связь». Как пишет Алексеев, государство не может висеть в воздухе, и связь его с землей столь же естественна, как и связь с почвой растительных сообществ, например леса. Поэтому связь государства с землей не есть внешняя связь, это есть связь внутренняя, которую можно сравнить со связью между душой и телом. Государство вырастает из своего тела, из земли, и многие черты государственной жизни определяются особенностями территории, на которой вырастает государство. Евразийская категория «месторазвитие» особо подчеркивает органический характер процессов исторической жизни человеческих обществ на определенной земле: государства являются родами «общежитий», строящихся на основе генетических вековечных связей между растительным, животным и минеральным царствами, с одной стороны; человеком, его бытом и даже духовным миром, с другой. В этих общежитиях элементы взаимно приспособлены друг к другу и находятся под влиянием внешней среды, под властью земли и неба, и, в свою очередь, влияют на внешнюю среду. Взаимоприспособление живых существ друг к другу, в тесной связи с внешними географическими условиями, создает свой порядок, свою гармонию, свою устойчивость». Алексеев цитирует Савицкого: «Необходимо умение сразу смотреть на социально-историческую среду и на занятую ею территорию». Без территории немыслима не только социально-историческая среда: «Не зная свойств территории, совершенно немыслимо хоть сколько-нибудь понять явления того или иного состава, особенности «образа жизни» социально-исторической среды».

* * *

Завет, который Петр Савицкий в тяжелейшие, беременные мировой войной 30-е гг. обратил к Советской России, может быть переадресован России сегодняшней – Российской Федерации: «Евразия и раньше играла объединительную роль в Старом Свете. Современная Россия, воспринимая эту традицию, должна решительно и бесповоротно отказаться от прежних методов объединения, принадлежащих изжитой и преодоленной эпохе, – методов насилия и войны. В современный период речь идет о путях культурного творчества, о вдохновении, озарении, сотрудничестве. Обо всем этом и говорят евразийцы. Несмотря на все современные средства связи, народы Европы и Азии все еще в значительной мере сидят каждый в своей клетушке, живут интересами колокольни. Евразийское «месторазвитие» по основным свойствам своим приучает к общему делу. Назначение евразийских народов – своим примером увлечь на эти пути также другие народы Земли». Такова, в трактовке великого геополитика ХХ в., истинная миссия «русского мира».

Политический журнал